Книга Бадаева оставляла без ответа множество вопросов. Это можно было бы объяснить тем, что сама профессия агента охранки предполагает тайну. Но умолчания и недомолвки в изложении дела Малиновского, часто вынужденные, вызывались совсем другими, чисто политическими причинами. Наступление «оттепели» и борьба с «культом личности» положения не изменили, хотя и оживили интерес к этой теме. Появившиеся в 60-е гг. очерки о Малиновском почти не содержали новых данных[2], а в справочниках оценочный момент, негативный, но выраженный в нарочито туманной форме, часто подавлял факты. В именном указателе собрания сочинений Лепина сообщалось, например, что Малиновский «в корыстных целях примкнул к рабочему движению» (из чего можно было заключить, что участие в забастовках и в профсоюзах открывало тогда возможность обогащения), а полномочия члена IV Государственной думы он сложил то ли по собственной воле «под угрозой разоблачения», то ли «с помощью Министерства внутренних дел», то ли «по требованию» того же министерства (три взаимоисключающие версии в трех томах одного издания)[3].
Впечатление загадочности создавалось прежде всего поразительным успехом Малиновского, проникшего на вершину партийной иерархии (успех этот сравним в таком смысле с карьерой Азефа), и тем, что обвинения, выдвигавшиеся против Малиновского, лидеры большевиков — в первую очередь Ленин — отвергали вплоть до Февральской революции. Чем объяснить это беспредельное доверие? Насколько весомы были имевшиеся подозрения? И каковы были политические взгляды Малиновского? Ведь его называли в разное время большевиком, меньшевиком и даже предполагали, что он монархист. Кто он по происхождению — дворянин или крестьянин? Долго ли был рабочим и как рабочие к нему относились? Действительно ли он Малиновский или это чужая фамилия? Почему стал агентом охранки? Все эти вопросы оставались без внятных ответов.
Между тем дело Малиновского трижды подвергалось подробному разбирательству еще современниками: в 1914 г. в Поронине (Австро-Венгрия) партийной комиссией, образованной после того, как он неожиданно отказался от депутатских полномочий; в 1917 г. в Петрограде — Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства; в 1918 г. — Верховным революционным трибуналом при ВЦИК. Казалось бы, этого вполне достаточно, чтобы «закрыть» тему по крайней мере с фактической стороны. Но три документальных комплекса, образовавшиеся в результате этих расследований, в большей своей части не были доступны историкам, особенно первый и третий (отдельные их фрагменты, цитируемые А.Е.Бадаевым, в последних изданиях книги сокращались).
