Не сказав ни слова, презрительным жестом Мария-Каролина отодвинула в сторону книгу лжеца. Она — королева, дочь Марии-Терезии, она выше сиюминутного мнения толпы. Эмма же, напротив, жила в этом настоящем, ей приходилось непрерывно отстаивать свое положение, защищаясь от явных и скрытых нападок. Об этом Мария-Каролина как будто и не думала!
Был уже поздний вечер, когда дежурный камергер доложил о прибытии правительственного курьера Феррери. Мария-Каролина удивленно взглянула на него:
— Феррери? Разве он не в Перзано с королем?
— Он прискакал оттуда с письмом к вашему величеству.
Удивление Марии-Каролины росло. Подумав мгновение, она приказала впустить Феррери.
Феррери вошел, разгоряченный быстрой ездой. Нетвердым шагом направился к Марии-Каролине, остановился на приличествующем расстоянии, медленно открыл свою курьерскую сумку. Эмма поймала его быстрый, беспокойный взгляд. В ее голове мелькнула мысль. Фердинанд не знал, что она собиралась подготовить Марию-Каролину. Не написал ли он королеве то, о чем не посмел сказать ей?
Ее охватил страх. Доменико Чирилло, лейб-медик, определил неровность характера королевы как истерию, следствие многих родов и огорчений. Под все растущим напором забот эта болезнь, казалось, прогрессировала и при резком потрясении легко могла привести к катастрофе.
Когда Мария-Каролина схватила письмо, Эмма упала перед ней на колени:
— Не распечатывайте его, ваше величество! Не читайте его до тех пор, пока я…
— Что с вами, миледи? — спросила уязвленная королева. — И Феррери тоже не в себе.
Сломав печать, она развернула листок.
— Я заклинаю ваше величество, выслушайте меня! Вы спрашивали меня, почему я дважды…
Королева вздрогнула:
— Мария-Антуанетта?
Приблизив письмо к близоруким глазам, она поспешно стала читать, тихо, с трудом произнося слова. Вдруг она остановилась, смертельно побледнела. Страшная судорога сотрясла все ее тело. Она подпрыгнула, как от удара бича, открыла рот, как бы желая крикнуть. Взгляд ее дико блуждал по комнате… Он остановился на Феррери. Она смотрела на него, не узнавая. Потом… Зубы ее заскрипели, тело напряглось, лицо застыло, стало непроницаемым. Уронив письмо, она судорожно впилась в край стола.
Мгновение она стояла неподвижно. Потом вокруг губ появилось подобие улыбки.
— Не будете ли вы так добры, миледи, дать вон тот кошелек с моего письменного стола Феррери? — сказала она голосом, исходившим, казалось, из глубины ее груди. — Благодарю вас, Феррери, за вашу старательную службу королю. Теперь отдохните и завтра возвращайтесь в Перзано. Скажите его величеству, что я благодарю его за внимание и желаю ему доброй охоты.
