— Тут такое дело, — сказал он. — Я-то, конечно, обеими руками за тебя, но кто ее знает, эту Гиневру, может, она кому-то уже пообещала комнату. Чтобы не промахнуться, мы с тобой должны придумать план.
— Надеюсь, он сработает, — заметил я.
Мы вышли на улицу и направились к дому, где он квартировал. Для июньского утра воздух был достаточно свежий, тротуары не успели раскалиться под лучами солнца, и в таких комфортных условиях я обратил внимание, что окрестные кварталы из бурых кирпичных домов выглядят очень даже пристойно. В воздухе пахло листвой и даже свежей травой; мне не составило труда вообразить, какими были эти места лет этак пятьдесят назад: с окружавшими особняки садами и увитыми плющом вековыми стволами и изгородями. Мы шли по улице, которая вела к прибрежным скалам, докам и гавани. По другую сторону пролива маячили в утреннем мареве шеренги небоскребов. Ниже по течению виднелся океанский лайнер, маневрировавший перед заходом в док.
Миссис Гиневра, как я выяснил, занимала полуподвальную квартиру, дверь в которую, как и следовало ожидать, находилась под парадной лестницей дома. Заходить туда нужно было через отдельную калитку в ограде, минуя лужайку — естественно, крохотную, но неестественно утрамбованную и каменистую. Земля здесь была настолько плотной, что на ней не росло ровным счетом ничего, даже сорняки. Динсмор нажал на кнопку звонка, и я услышал раздавшийся за дверью звон.
В квартире послышались шаги, а затем повисла пауза. Человек по ту сторону двери явно чего-то выжидал и не горел желанием общаться с незваными гостями. Наконец раздался резкий голос:
— Кто там?
Вилли назвался, и я услышал звук медленно отодвигаемой щеколды: долгий скрежет одной железки по другой.
— Да давайте, давайте, — хрипло и недовольно подбодрил Вилли, — вы что думаете, нам время девать некуда?
— А, это вы, — проскрипел в ответ женский голос. — Какого черта вам нужно? — Дверь наконец приоткрылась, и в образовавшейся щелке появились короткие толстенькие пальчики, а затем и пара глаз и кончик носа. — Вечно вы приходите, когда я больше всего занята.
Мало-помалу в щели между косяком и дверью появилось наконец почти все лицо нашей собеседницы. Кроме того — от неожиданности я даже вздрогнул — на свет божий явились две завитушки необычайно рыжих волос.
— Выходите же. Позвольте представить вам моего друга и собрата по перу Майки Ловетта. — Это представление Динсмор адресовал не столько хозяйке, сколько дверному косяку который с его места был виден гораздо лучше, чем лицо женщины.
