Командование полка поддержало инициативу воинов написать письмо землякам-ставропольцам в связи с присвоением полку гвардейского звания. Оно было отправлено в адрес Ставропольского краевого комитета ВКП(б). Вскоре был получен ответ, в котором говорилось: "Письмо ваше получили. Поздравляем всех вас с получением гвардейского звания. Желаем дальнейших успехов в борьбе с проклятым врагом. Ваш привет трудящимся края передали через газету "Ставропольская правда".
Присвоение полку гвардейского звания означало не только вручение ему гвардейского Знамени и знаков "Гвардия" всему личному составу. Гвардейские стрелковые полки с декабря 1942 года стали более сильными по сравнению с обычными полками. В каждой пулеметной роте стало по 12 станковых пулеметов вместо девяти. А в составе стрелкового батальона появился взвод 45-мм противотанковых пушек.
Штабу полка непосредственно подчинялись рота автоматчиков, рота связи и взводы: комендантский, пешей и конной разведки, саперный, химзащиты. Начальник артиллерии полка имел в своем распоряжении, по сути дела, дивизион (хотя он так не назывался) из трех батарей: 45-мм пушек, 76-мм пушек и 120-мм минометов. Как видим, у начальника штаба полка под рукой находилось довольно много "разнокалиберных" подразделений, действия которых ему приходилось координировать во всех видах боя и на марше.
Начиная с 1943 года гвардейский стрелковый полк должен был иметь по штату около 3000 человек личного состава. Но могу засвидетельствовать, что в нашем полку в течение всей войны был постоянный некомплект.
Мне как начальнику штаба много приходилось заниматься полковыми разведчиками. Как-то в один из летних дней я собрал их и, передав обеспокоенность командования, сказал коротко: надо добыть "языка".
Ночью взвод разведки во главе с младшим лейтенантом Афанасьевым направился к вражеским позициям за рекой Пересыпь. Вначале шли, пригнувшись, по колосившемуся ржаному полю. Кто мог бы предположить, что обмолачивать жито этим летом будут гусеницы танков. "Пять поймал, один ушел" - чуть в стороне вещал перепел. "Тут не до пяти, - усмехался боец-весельчак Малышко, - нам бы хоть одного, на язык послабее которого..."
Над головой разведчиков осветительные немецкие ракеты чертили ослепительные ярко-оранжевые дуги. Но вот уже прибрежные кусты осокоря, ольхи, скрывающие узкую ленту степной речушки. Перешли ее вброд. Всмотрелись в темноту. Впереди при свете ракеты в глаза бросился обнесенный плетнем колодец, а рядом - фигура человека с ведром. Зачерпнув воды, он быстро удалился в сторону немецкой батареи, обнаруженной нами еще накануне. По цени передали: подойти к командиру. И когда разведчики обступили Афанасьева, он сказал: "Видели все? Думаю, у немцев он не последний водохлеб. Заляжем у колодца". Залегли. Бойцы из группы захвата - ближе, группы обеспечения - подальше. Не прошло каких-нибудь двадцати-тридцати минут, как полог ночи сторожко приоткрыл выросшего прямо перед разведчиками долговязого фрица с ведрами в руках. Пропустили его. И тут же потеряли из виду: на фоне темных кустов он как бы растворился. Но вскоре услышали что-то вроде вопля. Оказывается, у самого колодца нагнувшегося фрица оседлали несколько разведчиков во главе со старшим группы Малышко. "Отходим!" - раздалась команда Афанасьева. Тут в небо взвилось несколько ракет. Они вырвали из темноты разведчиков. Ударил немецкий крупнокалиберный пулемет. По цепи донеслось: "Командир взвода ранен". Подбежали к нему те, что были ближе. Пули прошили командиру икры ног. Его подхватили разведчики. Бойцы группы обеспечения ударили из автоматов по батарее. Огонь фашистов ослаб.
