Бабушка Лиза, пристроившись под каменным козырьком, вязала коврик. Ей приходилось делать это на ощупь, потому что её глаза были заняты Жориком. Каждые пять минут скалы сотрясал крик, похожий на сирену: «Егор, вернись!» или «Жорик, положи медузу на место!» Из-за этого чайки испуганно галдели, а коврик выходил каким-то нервным.
Капа плавала на прозрачном матрасе возле берега, но это так казалось взрослым. На самом деле она была очень далеко. Чтобы быть далеко, Капа ложилась на спину и, развернув матрас головой к скалам, а ногами к горизонту, представляла себя посредине моря. Вокруг плавали волны и дельфины. Волны гладили пятки, а дельфины тыкались резиновыми клювами в ладошки. Ладошкам становилось щекотно, и Капа всё время смеялась.
Зато мальчишки дельфинов не замечали: они играли в морской бой. В морском бою главное – посильней лупить руками по воде и кричать: «О-па! о-па! о-па!» Победителем считался тот, кто оказывался самым мокрым. Только попробуй тут разбери, кто самый мокрый, если у Семякина вода выливалась из ушей, а у Жорика из глаз, особенно когда Вовка промахивался и лупил его по спине.
* * *
Поликарп Николаевич для солидности плавал в костюме. Правда, костюм был не настоящим и заканчивался не ботинками, а ластами. По тротуару в таком не полазишь, а по воде – запросто! Поэтому костюм так и назывался – водолазным. Его Поликарп Николаевич купил за такую цену, что никто не верил, хотя, наверное, он стоил ещё дороже, потому что, кроме ласт, у костюма были наколенники и налокотники, чтобы не стукаться о камни, толстые перчатки, чтобы крабы не пооткусывали пальцы, зазубренный нож, чтобы отбиваться от акул, какая-то особенная маска, через которую можно смотреть вбок и даже назад, огромный баллон с воздухом, жилетка для плавучести и грузы для тонучести, а ещё подводный фонарь, видеокамера и фотоаппарат, не считая трёх компьютеров на руке, животе и баллоне, которые следили, чтоб всё это не отцепилось.
Когда Поликарп Николаевич первый раз заползал в свой костюм, то и дело сверяясь с инструкцией, к нему начали подтягиваться отдыхающие с ближайших скал. А спустя полтора часа, когда он шагнул к воде, зевак набежало столько, что Ерёмушкину было некуда плюнуть. Толпа волновалась и перекидывалась загадочными словечками: «посейдон», «марес», «скуба-про», «гермошлем» и даже какой-то «триламинат». Жорик и Капа ничего не поняли, но умный Семякин объяснил, что это, скорее всего, названия костюмных запчастей.
