– Макс приглашал меня в шале, в Берхтесгадене. Надо найти время, прокатиться туда. Придется ждать отпуска… – штурмбанфюрер фон Рабе работал в так называемом «Блоке Х». Документы по закрытому подразделению лагеря вообще не попадали в приемную коменданта. Тамошняя охрана появлялась на офицерских вечерах и в спортивном зале. Сдержанные, вежливые люди, они говорили с берлинским акцентом. Эсэсовцы, служившие в основных блоках, шептались, что персонал «Блока Х» отбирает сам рейхсфюрер Гиммлер. Тем, что происходило в здании бывшей фермы, никто предпочитал не интересоваться.
– Тоже, наверное, какие-то исследования… – Кёгель, аккуратно, потушил окурок:
– Хотя Максимилиан заканчивал юридический факультет… – адъютант, иногда, ловил себя на подражании небрежным, изысканным повадкам старшего графа фон Рабе. У Макса были кашемировые свитера, итальянская ароматическая эссенция, парижские саквояжи. Весной он появился в Дахау с легким, красивым загаром. Приятель привез Кёгелю освященные четки из собора святого Петра в Риме. Адъютант, как и все баварцы, был католиком,
Вспомнив о мессе, Кёгель поморщился:
– Почему его святейшество не хочет поддержать фюрера? Есть лояльные священники, но стоит зайти в бараки для служителей церкви, и увидишь, что на нарах, каждый второй, католик… – Кёгель не собирался отказываться от своей веры, но ему было неловко перед лютеранами. Некоторые католические соборы украшали нацистские флаги, но за поведение папы, с его энцикликами, приходилось краснеть. Католики Германии пока не создали государственной церкви, как протестанты.
Кёгель поправил серую фуражку, с черепом и костями, эмблемой подразделения «Мертвая голова», охранявшего лагеря. Комендант шел через двор, в сопровождении доктора Отто фон Рабе.
– Отто любит собак, всегда с ними занимается… – вернувшись в приемную, Кёгель повесил шинель в гардероб орехового дерева. Кабинеты и казармы в лагерях всегда обставляли хорошей мебелью. Рейхсфюрер настаивал, что людям, на службе, вдалеке от семей, необходим уют. Кёгель посмотрел в окно:
– Должно быть, Отто ему щенков показывал. Недавно помет родился… – собак тренировали на особом полигоне, приводя заключенных. Отто фон Рабе гордо, говорил: «Ни в одном лагере Германии нет подобной своры, господа». Кёгель взял список посетителей, с пометками:
– А на каком языке с ним говорить? – он склонил голову набок, шевеля губами:
– Жаль, Максимилиана здесь нет. Он и французский язык знает, и английский… – дверь открылась, Кёгель вытянулся. Оберфюрер улыбался:
