– На всякий случай, – сказал себе Теодор, – девочка должна знать о матери. Могилы Ирмы не осталось, после погромов, но все равно… После войны, после казни Гитлера синагоги восстановят, сюда вернутся евреи. Девочка еврейка, по их законам. Нельзя скрывать такое… – он не стал затягивать. Теодор положил в сейф, в кабинете, конверт, адресованный младшему сыну и дочери:
– Если… когда переворот удастся, – решил граф, – я все скажу Эмме. Она поймет, она взрослая девочка. А письмо… – он повертел конверт, – просто сожгу… – у графа в кабинете стояла спиртовая плитка. Отец, сварив кофе, велел сыну:
– Постарайся найти дорогого друга. Он, наверняка, передает сведения в Британию. Без связи мы как без рук, нельзя оставаться в молчании. С лагерями в Польше… – граф Теодор поморщился, – со слухами, что в Пенемюнде полигон расширяется… – Генрих кивнул:
– К Вернеру фон Брауну я наведаюсь, непременно. Буду, в присутствии начальства, намекать, что в Пенемюнде надо построить лагерь… – Генрих, криво, улыбнулся:
– Лагеря вошли в моду. Экономия средств… – отец привлек его к себе, обняв за плечи. Пахло знакомой, туалетной водой. Закрыв глаза, Генрих посидел, как в детстве, привалившись головой к плечу отца. Аттила, лежавший на диване, проснулся. Пес ласково лизнул руку Генриха.
– Забудь… – велел себе Генрих, все еще видя легкую походку женщины. Он быстро дожевал вафлю. Отец не спрашивал у него о женитьбе.
Граф Теодор, смотря куда-то вдаль, сказал:
– Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит подвергать риску близких людей. Очень тяжело жить, когда не можешь признаться, даже жене… – оборвав себя, он добавил:
– Эмме всего шестнадцать. Когда она замуж соберется, Германия избавится от безумия, окружающего нас… – они с отцом не говорили о таких вещах, но Генрих понимал, что оба старших брата закончат смертной казнью, или пожизненным заключением.
– Не жалко… – он читал новости. В Северном море продолжались сражения, Москва объявила о создании советских республик, в Прибалтике:
– Сталин получил подачку… – горько подумал Генрих, – неужели у них нет никого в Берлине? Неужели они не знают, о следующем лете? Не может быть. Питер говорил, что фрейлейн Рекк связана с советскими агентами… – фрейлейн Рекк весной вышла замуж, за своего режиссера. Генрих не мог начать за ней ухаживать. Только высшему кругу нацистских бонз, негласно, позволялось иметь подобные связи. Фюрер призывал немцев к скромности и супружеской верности. Генрих допил кофе:
