А я думал о том, откуда взялась эта «глупая гордость»? И почему эта «красивая женщина» заставила его забыть совесть, почему он не заставил ее вспомнить о ней? Да и какая там «красивая женщина»! Просто капризная, глупенькая и смазливая девчонка двумя годами моложе самого Алека. Да и какой был он сам «мужчина» в том горделивом смысле, который он сам вкладывал в это слово?
К великой своей досаде, я беседовал с Алеком уже в тюрьме, разговаривал с его отцом, братом, с той девчонкой и даже с тем другом, впрочем, последнее разговором не назовешь, и он, конечно, не знал, что я писатель.
Я искал ответа на вопрос: почему такое могло случиться? Каков первый слой причин, каков второй? И есть ли еще третий?
Сначала мне представлялось все только в одном плане и сравнительно просто: среди совершающих преступления есть те, которым надо только помочь выкарабкаться, которых надо и можно перевоспитать, если хотите, даже поддержать и защитить, а есть те, от которых надо защитить первых, есть самые опасные, самые отпетые, почти озверевшие, которых… Ну, что «которых»? Убивать, вешать, жечь?
Мои друзья, ученые-юристы из института по изучению причин преступности, рассказали мне однажды об опросе, который был проведен в одном небольшом, самом обычном, самом среднем городе. Перед определенным числом людей разного возраста, пола, уровня образования и так далее были поставлены несколько вопросов, и среди них такой: «Что, по-вашему, надо делать со злостными хулиганами?» И почти половина ответила: расстреливать, а некоторые даже потребовали: вешать на площадях. Люди дали выход своему негодованию, своему гневу, своей тревоге, наконец, за себя и своих близких.
Сколько раз мне приходилось беседовать на эту тему с весьма образованными, вполне интеллигентными людьми, и как часто я слышал требование, убежденное, горячее: рубить руку и вообще наказывать так, чтобы леденела кровь, лить «их» кровь, чтобы не текла наша.
В самом деле, можно ли страхом, запугиванием, жестокостью уничтожить жестокость? Реально ли это? Мудро ли?
Прежде всего, очевидно, нам следует различать два понятия: преступление и преступность. Преступление – это конкретный факт, преступность – это социальное явление. Как они связаны? Преступность конечно же не есть простая сумма преступлений. Преступление – это лишь единичное и конкретное проявление преступности. С чем же нам следует в первую очередь бороться? Бороться, видимо, надо с явлением, чтобы искоренить его проявления. Но среди арсенала средств общество обращается и к самому элементарному, очевидно необходимому и конечно же абсолютно справедливому с точки зрения человеческой морали, – каре за конкретное преступление, каре, рассчитанной, однако, не на слепую месть – страдание за страдание, кровь за кровь, – а на возможность, вероятность перевоспитания или, во всяком случае, исправления тех конкретных лиц, кто это конкретное преступление совершил, и определенная «доза» страдания входит лишь составной частью в понятие «кара».
