А все стояли толпой, демонстрируя полное равнодушие к старту. Но по напряжению ли глаз, по излишнему ли равнодушию видно было, что кросса боятся все. Леша вдруг понял, что добежит до конца. Что б ни случилось, а он добежит.
— Вперед! — крикнул Макарыч.
Слава сразу рванул, бежал он легко и красиво, как настоящий спортсмен, выбрасывая бедро вперед, голова его была вскинута, спина пряма.
Все же чуть трусили. «Пацаны, не нанимались!.. Сегодня два, а завтра пять… Им бы только загнать детишек. Давайте кучей», — раздались голоса.
Леша некоторое время колебался — тянуться ли ему за Славой или остаться в толпе, где за себя не отвечаешь и будешь в середке.
Против своей воли он оторвался от лениво трусящей толпы и пошел вперед. Нет, Славу обгонять он не собирался, тот уже нырнул в овраг и бежал по старинному мостику, у водопада.
Это раззадорило толпу. Славе все заранее отдавали первое место, а вот Ляпа — дело новенькое. Да и жалко его, как бы в одиночестве не порвал себе кишочки. Потерпеть лидерство Леши они никак не могли, и толпа стала растягиваться, спайка кончилась, клей не стал держать, и Лешу разом приделали двое — Андрон и Витя Марусин (разумеется же, Маруся).
— Говорили — не рви гармошку! — крикнул Андрон.
Бежать было легко. И Леша понял почему: все, придя домой, налопались и потому шли тяжело, а Леше легко.
Но тут возможен и другой счет, они на первой половине растрясут лишнее и тогда прибавят, ему же растрясывать нечего, и он скиснет.
Нет, не время его интересовало, не оценка, а только место. Надо быть в середке, и тут счет простой. В классе двадцать девять человек — тринадцать девочек, шестнадцать парней, двое больны — четырнадцать. Значит, он может пропустить еще троих, но это все.
На спуске к Нижнему пруду его приделал Кишка (в смысле тощий, так-то он Сережа Климов), и тогда Леша чуть нажал — он считал себя одной силы с Кишкой, и, подражая Славе, Леша поднимал бедро выше, а ногу не втыкал в землю пяткой, но опускал на носок.
Тяжело поднимался в гору, чувствовал, что дыхание сбивается, во рту сухо, и подумал, а на фиг надрываться, почувствовал за спиной тяжелое дыхание, бегло оглянулся — Февраль! — и этот туда же, подумал зло.
Февраль даже вышел вперед, и Леша, возможно, и смирился с таким положением, можно было сбавить скорость, но ноги неслись уже отдельно от сознания, Леша только послушно их переставлял.
Отчаянно хотелось пить и боялся, что ноги не выдержат бега, и он растянется прямо на дорожке, но вдруг стала видна толпа у финиша. Она, чуть качаясь, все приближалась и приближалась, и уже различались отдельные цветные пятна толпы, и слышны стали призывные крики, и даже разобрал громкое «Ляпа!», и он нажал из последних сил, да так, что достал Кишку и победно набежал на финиш.
