Уголовное дело побывало на руках у нескольких следователей, прежде чем было переквалифицировано с «вымогательства» на «самоуправство», а потом и вовсе прекращено «в связи с деятельным раскаянием». Последнее, заключалось в том, что Леха со Степкой не трогали потерпевшего, сняли все претензии к ментам, написав, что «по факту нанесенных нам побоев мы ничего не имеем» и признали свою вину в безграмотных собственноручных заявлениях, пообещав впредь подобного не повторять.
К делу были приобщены ксерокопии паспортов обвиняемых, которые Акулов внимательно рассмотрел.
Сильный обладал круглой ряхой, большими лобными залысинами, глубоко посаженными недоверчивыми глазками и небольшим остреньким подбородком, совершенно не сочетавшимся с верхней частью головы, – все вместе это производило впечатление семидесятипятисвечовой лампочки, плотно закрученной в широкие горизонтальные плечи. Насколько Акулов мог судить, Алексей обладал телосложением, более подходящим штангисту, нежели спортсмену-единоборцу.
Степан чертами лица напоминал покойного артиста Савелия Крамарова, вот только ни доброты, ни веселья взгляд его не излучал. Может быть, в жизни он смотрелся иначе, но на карточке выглядел так, словно фотоаппарат прикрепили поверх ствола автомата, и Степа не знал, что вылетит раньше, яркая птичка или острая пуля.
– На тебя сильно давили? – спросил Акулов у следака, возвращая папки.
– В меру. Начальник задницы нашего РУВД. Ты понимаешь, какого полковника я имею в виду. Не сам, конечно, а через моих шефов. В виде советов и рекомендаций. До конкретных письменных указаний дело не дошло, но на словах сочувствующим тоном объяснили: мол, ты сам прекрасно понимаешь, что дела судебной перспективы не имеют, так что нечего с ними возиться, надо освобождаться от этих головняков и класть силы на то, чтобы качественно расследовать эпизоды, где и с доказухой полный порядок, и обвиняемые не такие крученые. На оперов пожаловаться не могу, в меру сил они делали все возможное.
– А что за беда случилось с кассетой?
– Точно сказать не могу, мне все материалы передали уже в таком виде. Но догадаться не так уж сложно. «Вымогалово» возбуждал дежурный следак, который на следующие сутки сменился. Он прослушал пленку, удовлетворился услышанным, но тратить время на письменную стенограмму не стал, рассчитывая, что это сделает тот, кому дело попадется в дальнейшем. Допросил терпилу, оформил злодеев на трое суток и успокоился. По сути дела, винить его не в чем, первоначальный минимум он отработал честно. Потом все бумаги валялись в нашей канцелярии, потом у начальства, потом их стали футболить от одного следака к другому. Прошло недели две, прежде чем кассетой опять заинтересовались. Оказалось пустая пленка. Опера даже не могут толком сказать, запись просто затерли или подменили всю кассету целиком. Про зампоура 13-го, Сашу Борисова, ты что-нибудь слышал?
