— Ники, — неожиданно спросил он, — ты нормально ладишь с Ламборном?
После купания они лежали обнаженными на полотенцах, скрытые от посторонних взглядов густым кустарником, окаймлявшим озеро. Солнце грело их спины, уже успевшие покрыться красивым золотистым загаром.
Николас задумался.
— Мы редко видимся; он приезжает домой, только когда это необходимо — не сходится во взглядах с его светлостью.
В это Мэтью вполне мог поверить.
— А когда ты все-таки видишься с ним, — продолжал допытываться он, — он хорошо с тобой обращается?
— Конечно, — удивленно ответил Николас. — Держится немного снисходительно, но он ведь старший. А почему ты спрашиваешь? Разве Фредди не такой?
Мэтью перевернулся на спину и посмотрел в небо, прикрыв глаза рукой от яркого солнца. Внезапно он пожалел, что заговорил об этом. Никому, даже Николасу, не смог бы он рассказать о своих отношениях с Фредди.
Маленьким мальчиком Мэтью обожал брата, всюду ходил за ним, копировал каждый его жест. Фредди отвечал на это жестокостью, запугивал и обижал Мэтью, причиняя ему моральную и физическую боль. Маленький Мэтью терпел. Подросший Мэтью стал давать сдачи. Сейчас между братьями Харкорт-Брайт существовала непримиримая вражда, которая уже не коренилась в каком-либо конкретном поступке или событии. Просто существовала ненависть, она была частью их существа, как любое из их физических качеств. Она существовала и должна была остаться навсегда.
Мэтью не мог рассказать об этом, потому что его гордость не позволяла ему искать сочувствия, но сейчас он должен был что-то ответить Николасу.
— Фредди ведет себя странно. Стоит мне проявить интерес или привязанность к чему-нибудь, как это либо исчезает, либо ломается. Он, например, ненавидит воду и парусный спорт — у нас в семье все такие, кроме меня — но дядя Джервас сказал папе, что или Фредди, или я можем поехать в Каус с его командой. И Фредди настоял на том, чтобы послали его, просто из-за того, что ему было известно, как мне хотелось туда поехать. Я не хочу сказать, — поспешно добавил Мэтью, — что мне здесь неинтересно, но Фредди сделал это назло мне.
— Он старший, — заметил Николас.
— Можно подумать, что я этого не знаю! Фредди пользуется своим старшинством на все сто. Он не устает напоминать мне, что я лишь второй сын второго сына.
— Ты воспринимаешь все слишком болезненно. Никто на это даже не обращает внимания.
— Фредди обращает. И он, наверное, прав. Мама всегда говорит, что вторые сыновья ничего не стоят, они обречены быть нищими.
