Оливер и не собирался спать, тем более храпеть, но он давно привык просить прощения за то, чего никогда не совершал. Поспешно извинившись, он все же допустил одну ошибку, незаметно вздохнул.
Король услышал этот вздох и резко бросил:
— Я чувствую, Оливер, что утомил тебя сегодня. Может, ты предпочитаешь выйти на свежий воздух и пройтись пешком?
Оливер посмотрел на палящее солнце и весь съежился.
— Благодарю вас, монсеньор, но если вы не возражаете, я остался бы здесь, то есть там, где сейчас нахожусь. А вздохнул я не от скуки. Я только разделил ваше огорчение по поводу неприятного факта рождения этого ребенка.
— Не стоит нам сейчас обсуждать этот вопрос, потому что все равно доказать, что он бастард, мы не сможем. Но о том, что он не имеет никаких прав на земли, я забыть не могу. Если бы он не был наследником французского трона, — мрачно пробормотал король, — ему бы ни за что не дожить до следующего дня рождения. Но, поскольку это так…
— Да не очень уж и долго он будет вашим наследником, — попытался успокоить его Оливер. — Как только у вас родится сын, я просто предчувствую, что именно после этого Людовик Орлеанский сразу же тяжело заболеет. Какая-нибудь там колика, редко какой младенец выживает после такой колики.
— А если у меня никогда не будет сына? — спросил король, бросив на него угрожающий взгляд, который ясно говорил, что если такое несчастье случится, то виноват в этом будет только Оливер.
— Да, будет, будет у вас сын, — поспешил заверить его Оливер. — У вас уже есть дочь.
Да, маленькая дочь Анна действительно у него была. И жена беременна снова. Он планировал держать ее в таком состоянии многие годы. «На это только жены и годны», — презрительно подумал король, вспомнив своих двух жен.
Первая — Маргарет Шотландская. Ее выбрал для него отец, и он ее ненавидел, как и все, что исходило от отца. Несдержанная, экстравагантная, а главное — бесплодная, она страдала чахоткой и умерла в возрасте двадцати одного года. Умерла в одночасье, и враги, разумеется, тут же пустили слух, будто он ее отравил.
Вторую жену он выбрал себе сам. Шарлотта Савойская была холодной бесцветной дурочкой, правда, слава Богу, не бесплодной. Он подумал о ней с удовольствием, вспомнив ее девичью застенчивость, ее тщетные попытки быть общительной, ее слабое трепещущее под ним тело, как она после любовной близости утыкалась лицом в подушку и принималась рыдать и жаловаться, что скучает по своей Савойе. Ну не дура ли! Плачет целые ночи напролет по Савойе, будучи королевой Франции! Франции! Да, если бы она даже утонула в океане слез, он все равно перед этим успел бы ей внушить, что основная ее обязанность — это производить на свет детей. Это единственное, что от нее требуется.
