, чутья. (И чутья социального…) Эти слова непривычно громки — для меня, но я не знаю, как выразить ту
важность, которая тут отсутствует. Так, все жалкие идеи о 30-х-40-х годах хуже, чем жалки! Так
не может рассуждать человек, рождённый не из книжки (идеи), а естественным образом. Ибо нет и не будет во веки веков оправданья ни единому году того царствования. А пуще всего годам 30-м и 40-м. Они были страшны не только физически, но и морально, и противоядия тому злу, может быть, не сыщется уже никогда. (Всё это чудно видно в документах Смутного времени. Когда «брат доносил на брата, сын — на отца, и не было Бога ни в единой душе…») Эта отрава тогда начала в народе течь, а когда случилась Победа (в войне), всё уж стало тут необратимо…
>2И вот, на мой взгляд, все речи такие как раз и есть антинародные, ибо всякий распад (нации и любого единства) начинается, именно когда Бог рушится в человеке. Кожинов ни капли не верит в Бога. Он думает, наверно, что Бог, как недвижимость, всегда, при нём, если он — русский.
Ужасно он не плодотворен!
И очень мало даровит — вот беда!
Он при светляке вычитывает цитату. Ну, хоть из Белинского — про талант!
А это же — глупо! И при том: он Белинского не любит, а я — люблю. Но меня ничуть не смущает — быть против цитаты из Белинского, а его — не смущает: пользоваться ею, хотя он его не любит!
Не любить Белинского может только бесталанность. (И еврейство.)
Знаете ли, что столь роскошный роман, как «Отцы и дети», посвящён:
«Памяти Виссариона Григорьевича Белинского
посвящается»?
Мне плевать на все «ошибки» его, даже и на ОШИБКИ. Блок — в чумном страхе своей реальности ругал его. Да ведь и не только ругал!..
Эти носятся с Ап. Григорьевым — против Белинского.
Дураки потому что.
Белинский талантливее Ап. Григорьева; и это Блок, а не я, сказал:
«Одна пядь значительно более талантливого Белинского затмила все семь пядей Ап. Григорьева».
Он (Блок) мог досадовать на это (в иную минуту). Но он понимал, что талант — в России — не шутка. Ничего общего — с немецкими эстетиками. Немецкий язык не располагает этой тонкостью: способность — даровитость — одарённость — дар, талант, гений.
Талант всегда был у нас чудом духовным (а вовсе не суммой метрических способностей, которые всегда презирались).
Ну, разве ж за метрическое чудо дело поэта зовётся издревле в мире «святым искусством», «святым ремеслом», «священной жертвой» (и т. д.)? Не может человечество почитать «святой» просто способность к метрической речи.
