– Мне этот бой часов на городской Ратуше тоже поначалу казался, по меньшей мере, странным. – Признался я, опустив закручивающийся свиток на колени. – У меня слегка начинала кружиться голова, и казалось, что небо вот-вот разразиться какой-то невероятной, нечеловеческой симфонией. А с моря нахлынут чьи-то ожившие сновидения… Я даже цепенел от предчувствия приближающейся катастрофы. Но, ничего такого не происходило, и я постепенно привык. Остались только лёгкие головокружения.
– Убеждена, что здесь не обошлось без вагнеровской «Die Hochzeit», навеявшей позже «Hells Bells» AC/DC, и четвёртый трек в «Division Bell» Pink Floyd. Есть ещё одна рахманиновская фантазия на тему Шопена… – Ульрика шелушила маковые головки каких-то неведомых мне растений, и я чувствовал себя португальцем, впервые попавшем морским путём в Индию.
– Ты можешь себе представить, что всё это, о чём ты только что сказала, скрывается в бое городских часов?
Не получается сказать что-нибудь умное, промолчи. Но я всегда в разговорах с Ульрикой выбирал третий, наихудший вариант.
– Часы существуют в городе с XV века, – задумчиво и глухо отозвалась она, словно из тех самых времён, когда часы установили на городскую Ратушу, – и, конечно же, я упомянула лишь малую часть того, что приносит с собой их звон. Каждый в бое часов слышит своё. – Она пожала костистыми плечами. – А потом, ты забываешь про море, ведь море-то здесь было всегда.
Да, море было всегда. И не будь здесь моря, одни часы ничего не смогли бы изменить в жизни города и его людей, ни тогда – 500 лет назад, ни сейчас. Но, ведь они и так ничего не меняли. Я не помню, сказал ли я это вслух или только подумал, глядя на то, как пламя в камине добралось до кусочка бересты и стало закручивать его, пока не превратило в чёрную мумию гигантской улитки.
– Вот, что я тебе скажу. На имя бургомистра более чем за пять веков было подано 66 петиций, с предложением покончить с часами, или, по крайней мере, поменять что-нибудь в их уникальном механизме. – Ульрика довольно и с интересом разнюхивала свои ладони, пропахшие растёртыми в пыльцу семенами растений. – Всё это есть в городском архиве. Сходи, взгляни, если хочешь.
То ли, от того, что мне живо представилось, как некий господин, похожий на меня, с прилизанными волосами на манер приказчика, в старых бухгалтерских нарукавниках копается в пыльных папках бургомистерского архива, то ли от многочисленных запахов растений, роившихся в комнате Ульрики, я громко и неприлично развязано чихнул. Пришлось довольно долго оттираться носовым платком. А она весело надо мной смеялась, а заодно, верно, и над своей мыслью послать этого чистоплюя, да ещё, судя по всему, аллергика в городской архив.
