– Бернар, если бы от одного взгляда на мою коробку анальгина переставали болеть зубы, то этот анальгин никто бы не покупал. Зачем? Пришёл в аптеку, посмотрел бесплатно на коробку, и пошёл домой счастливый. – Художник снова приблизился к своему мольберту. – А им ведь нужно, чтобы его покупааааали. – Он что-то подправил мелкой, острой кисточкой на холсте.
– Нет, мой друг, ты не прав. Для чего тогда люди приобретают картины? Можно было бы просто сходить в музей. Человеку нравится чувствовать, что искусство всегда где-то рядом, сопровождает его по жизни разными приятными мелочами, вроде твоей замечательной коробки суахили-анальгина.
– Суахили-анальгина? – Шариф удивлённо посмотрел в сторону своего друга, почтового штемпеля.
– Я думал, ты знаешь. Кения – Танзания – Мозамбик. У меня создалось неопровержимое впечатление (Бернар любил придумывать необычные словосочетания на французском языке, типа «грациозный успех» или «неопровержимое впечатление»), что его откуда-то оттуда привезли, и чуть ли не вручную раскрашивали. Знаешь, обычно росписью занимаются женщины…
– Да продлит Аллах твои дни, дорогой друг Бернар! – С досадой в голосе перебил его художник. И даже руки опустил. – Если моя коробка будет производить такое впечатление на людей, они будут долго думать, прежде чем купить обезболивающее, не заразятся ли они какой-нибудь малярией или лихорадкой Эбола!
Ты преувеличиваешь, Шариф. – Бернар облизывал последнюю, шестую марку с волоокой голубой кукушкой, обитающей на Мадагаскаре (достопримечательностей Парижа не хватило). – Да, что они с тобой сделали, эти фармацевтические бароны?! – Необыкновенная птица так и осталась сидеть на кончике его тёмного, дрожащего от негодования указательного пальца, тревожно лупя своими удивительными глазами по всей мастерской. – Я не узнаю тебя, мой друг! Ты стал пуглив и подозрителен, как дермато-венеролог. – Бернару пришлось облизывать кукушку во второй раз. – Хочешь, мы поднимем в Париже восстание? Все чёрные выступят в поддержку твоего замечательного суахили-анальгина. Нас послушают, нас теперь много! А мы скажем, что другой анальгин мы покупать наотрез отказываемся.
– И, чем же мы все будем в таком случае лучше фармацевтического лобби в конвенте Пятой Республики? – Художник сдёрнул с головы бандану в крупный синий горошек, плюхнулся в кресло и закурил бомбейскую сигару.
– А вот и лучше! Африканский орнаментальный анальгин – это не намёк на метафору, это сама непосредственная правда будущего. Смотри, – Бернар торжественно поднял конверт и обратил его к Шарифу. Мы дарим людям надежду, не пройти мимо удивительной красоты этого мира. Иногда марки говорят больше самого письма!
