– Ну, он-то хотя бы… – Смотритель уже не знал, как с ней разговаривать.
– Оловянная ложка! – Расхохоталась Жоли, вытирая со щёк, внезапно выступившие слёзы. – Оловянная ложка! Месторождение назвать?
– Мда, – задумчиво и печально подытожил смотритель и тоже из-за спины Жоли стал смотреть в окно, ни на что.
– А кто такой Ларс фон Триер? – Вдруг вспомнив про письмо Вернана, спросила Жоли минут через пять обоюдного стояния перед окном.
– В каком смысле? – Замешкался Смотритель.
– Да, нет, – усмехнулась Жоли, – его вещная суть меня не интересует. Я даже знаю, что он вроде бы кинорежиссёр. Что он за человек? Вы смотрели его фильмы?
– В том времени, в котором мы с Вами сейчас разговариваем, он снял только одну любительскую короткометражку «Садовник, выращивающий орхидеи». Там в основе повествования лежит реальная, если это слово вообще уместно, история душевнобольного художника Виктора Марзе…
– У Андерсена тоже постоянно фигурируют цветы… – Жоли сама не заметила, как нечаянно вслух перебила Смотрителя.
– Больше пока про него сказать нечего, если хотите, его можно найти в копенгагенской школе кинематографии. – Закончил смотритель, видя, что Жоли его всё равно не слушает.
По стеклу поползли первые капли дождя (или обозначились первые туманные треки в камере Вильсона, кто его знает?).
– Хотите, я Вам поставлю Джерри Маллигана? – Спросил смотритель, заполняя образовавшуюся пустоту хоть какими-то словами.
– Разумеется, нужно же что-то поставить, когда начинается дождь. – С твёрдым равнодушием согласилась Жоли.
– Я вынесу проигрыватель сюда. – С готовностью пообещал он. – Здесь есть розетка. Мы будем слушать Маллигана, и смотреть на дождь.
Смотритель щёлкнул пальцами, и все птицы разом замолкли. Через пару минут они уже слушали известную джазовую пластинку, курили, и действительно смотрели на дождь.
– Я подозревала, что Вернан находится в другом времени и стареет. – Жоли озабоченно покусывала свои губы.
– Мммм, – отозвался Смотритель, вынимая сигарету изо рта, – не всё так просто, а потому не всё так плохо. – Его слова прозвучали почти, как афоризм. – Каждый человек, как, собственно, и каждая вещь могут существовать во многих временах, но не сразу, одновременно, хотя и такое бывает. – Смотритель не стал вдаваться в подробности, видя нетерпение в её глазах. – Вы должно быть, и сами замечали, мадмуазель Жоли, что время в котором мы пребываем, зависит сразу от многих факторов: от того места, где мы находимся, от окружающих нас людей, вещей, от людей-вещей и так далее… Сейчас, Ваш драгоценный Вернан, несомненно, в будущем, с той точки зрения, что ему больше известно о Ларсе фон Триере, чем Вам, и возможно, даже больше, чем мне. Но!
