Через железные ворота нас впустили во внутренний квадратный дворик, обнесённый высокой кирпичной стеной, над которой извивалась колючая проволока. Во дворике были проложены асфальтовые дорожки, вдоль которых стояли редкие деревца, и ещё в разных частях виднелись беспорядочно поставленные зелёные скамейки, и несколько, наспех сколоченных деревянных столиков.
Мама первым делом спросила про сигареты, а когда отец достал привезённый нами блок «Marlboro», она быстро запихнула его за полу халата, и начала с тревогой оглядываться. Там все и всегда хотели курить… Она не выглядела больной, только выражала свою тоску по дому, по нам, как-то резко и болезненно, как актриса, затерявшаяся во времени.
И тут я увидела их! Мальчики в разноцветных девичьих платьях, с обритыми, почти наголо головами сидели около полуразрушенной иерусалимской стены плача, и мерно раскачиваясь, слушали Псалмы. Я не уверена, что они всё понимали, но почему-то внимательно слушали. Им было, чуть больше лет, чем мне. Один, постарше, в белой панаме и нормальной одежде (по-моему, это был старый спортивный костюм), прислонившись спиной к стене, громко, с торжественным лицом читал: «…Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днём, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизятся: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь – упование мое»; Всевышнего ты избрал прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедует о тебе – охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнёшься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона… Воззовёт ко Мне, и услышу его, ибо с ним Я в скорби…». Я даже про маму забыла, отец разговаривал с ней о чём-то, а я отвернулась, и смотрела только туда, на мальчиков в разноцветных платьях, слушающих Псалмы…»
– Тебе было жалко их?
– Нет, я просто умерла. Когда понимаешь, что такое любовь – всегда умираешь.
– А почему, мальчики были в платьях?
– На обратном пути, я спросила об этом отца. Он помялся, и ответил, что они не всегда могут контролировать свои походы в туалет, но я тогда подумала, что дело не в этом, и сейчас так думаю…
Я ведь тоже приехала сюда много лет назад из глухой провинции, поступать в медицинский колледж. Потом в университете училась… А тогда мы жили в небольшой рыбацкой деревушке на самом Юго-западе. Я росла мечтательной девушкой, там по-другому нельзя. Мама перестала мечтать и, – я думаю, – поэтому в больнице оказалась. Нельзя, не мечтать. – Ещё раз задумчиво повторила Форель – Джулианна Мур.
