Каждый раз, подъезжая к станции «Танцующая королева» он с тревогой и надеждой всматривался в едва заметный спиритический туман платформы, высматривая её. И, лишь на четвёртый день с момента их первой встречи, стоя в передней части вагона, Пер Гюнт – Ричард Гир заметил, как Форель – Джулианна Мур нырнула в дальнюю от него дверь, блеснув на солнце золотистым хвостом (откуда в Метро – Солнце?).
На ней было почти прозрачное платье юной нимфы от Тейяра де Шардена из коллекции «Ноосфера рыб», а рыжеватые волосы были собраны в хвостик (должно быть, он и блеснул). Пер Гюнт – Ричард Гир, чуть отклонившись, высматривал Форель в вагоне, из-за какого-то грузного седого бобра, стоявшего рядом. А, что, Бобрам у нас тоже не отказано в проявлении верноподданнических чувств.
«Неужели все видят то же, что и я? – Думал он в панике. – На ней же почти ничего не одето, и всё видно! Он представил, как прямо тут же в вагоне метропоезда, дерзко, на глазах у всех, у изумлённого бобра… А она всё так же чуть насмешливо, но нежно смотрит на него наполовину прикрытыми глазами, и в так его движениям открывает рот, словно её вытащили из морской воды и бросили на палубу.
«Наконец-то, подумал о сексе! – С удовлетворением отметила Форель, увидев его, как только поезд тронулся. Их взгляды встретились во втором отражении. Только теперь никаких сил мягкой гравитации или антигравитации не было. Просто два зеркальца оптических прицелов глаз блеснули приветливо друг другу солнечными зайчиками. (Откуда в Метро, да ещё в полярную ночь, Солнце? – Понять не могу! Но, значит, было!).
Первую жизнь он потерял, когда отец швырнул его в кислотное озеро, находящееся в кратере давно потухшего вулкана. Все мужчины в его роду умели плавать в серной кислоте! Все! А некоторые, даже умудрялись продержаться пару минут в плавиковой. О его прадеде по мужской линии ходили легенды! Но он не мог заставить себя войти по грудь даже в морскую воду. Отец не стал мириться с таким позорным малодушием своего единственного сына – что подумают люди?! Ему всё надоело, и он решил действовать. Пусть сын лучше умрёт, – такая смерть считается у нас достойной, – чем доживёт до 90 лет, так и не научившись плавать в кислотных средах! Сказано – сделано. Сын действительно умер…
Мальчик больше всего поразился даже не бесцеремонностью поступка отца, – от него можно было ожидать чего-то такого, – а какой-то невероятной беспомощной и бессмысленной тоске, которая без остатка заполнила всю его душу. Он отчётливо осознал, что если бы его 7 раз подряд зашвырнули в это проклятое озеро, то он бы просто израсходовал все 7 жизней, так и не научившись плавать (семи смертям, оказывается, бывать!). Нет, юному Перу Гюнту – Ричарду Гиру не было жалко себя, он не цеплялся за свои жизни. На кой хрен они нужны, если с тобой так поступает твой отец? Но на отца он, как, ни странно, не обижался, во всяком случае, тогда. Захлёбываясь кислотой, с досадой вспоминал только легендарного прадеда, и с грустью мать. Так всё это было бессмысленно и глупо…
