Только вольноотпущенники смогли бы парализовать происки Мессалины. Но они были разобщены. Некоторые, впрочем, сначала благоволили к жене властителя. Иные предпочитали выдерживать стороннюю позицию. Это было начало царствования Клавдия, новые люди еще не укрепились на своих постах, еще не понимали, сколь они влиятельны.
У Агриппины имелись серьезные основания ощущать угрозу. Ведь одной из первых жертв Мессалины стала Ливилла. Она вместе с Агриппиной возвратилась из ссылки, но была крайне неосторожна, часто навещала императора, своего дядю, а по отношению к его жене держалась надменно. Вина Ливиллы усугублялась еще и тем, что она была очень красива.
Доносчики и соглядатаи быстро снабдили Мессалину веским материалом: Ливиллу связывают подозрительно тесные отношения с Луцием Аннеем Сенекой.
Ему в ту пору было 45 лет. Он происходил из богатой семьи, осевшей в Испании, в Кордубе. Его отец Марк Анней Сенека был знатным ритором, известным историком. Сам Луций Сенека воспитывался в Риме, своей карьерой в первую очередь обязан тетке, сестре матери. Поэтому позже он с благодарностью писал: «Ведь это она на своих руках принесла меня в город, благодаря ее нежной материнской опеке я после долгой болезни выздоровел. Чтобы добиться для меня должности квестора, она широко использовала свое влияние, и, хотя ей всегда недоставало смелости завязать беседу или внимать словам с выражением особой к ней почтительности, ради моего дела ее нежная любовь преодолела врожденную застенчивость. Ни уединенный образ жизни, ни ее провинциальная скромность, сохранившаяся среди столь ужасной женской развязности, ни ее скромный нрав, ни смиренные, приноровленные к одиночеству склонности не мешали ей настойчиво добиваться для меня должности».
Влиятельность его тетки объяснялась тем, что при Тиберии ее муж шестнадцать лет был префектом Египта; он умер на обратном пути в Италию. Должность квестора открыла перед Сенекой перспективы дальнейшей карьеры, позволив ему заседать в сенате. То была неслыханная честь, но сколько таила она в себе непредвиденных опасностей! Однажды случилось так, что во время правления Калигулы Сенеке пришлось взять слово в присутствии самого властителя. Говорил он великолепно. Но именно этим и возбудил гнев и зависть императора, который жаждал прослыть самым блестящим оратором своего времени. Слишком способного сенатора спасло только заступничество одной из императорских любовниц: та сумела убедить Калигулу, что Сенека — чахоточный и что со дня на день и так умрет естественной смертью. Зачем тратить время на этого снедаемого лихорадкой испанца?
