С этими словами он встал на ноги и, схватившись за рукоятку шпаги, ждал решения рыцаря Леса.
Последний ответил так же спокойно:
– Хороший плательщик не жалеет денег, и тот, кто раз сумел победить вас преображенного, господин Дон-Кихот, может надеяться победить вас и в настоящем вашем виде. Но так как рыцарям не подобает исполнять свои воинственные дела исподтишка или ночью, подобно разбойникам и ворам, то дождемся утра, чтобы солнце осветило наши деяния. Условием нашего поединка будет, что побежденный останется во власти победителя, который может сделать с ним, что захочет, не роняя, конечно, его рыцарской чисти.
– Вполне согласен, – ответил Дон-Кихот, – и на такое условие и на такое решение.
После этого они пошли разыскивать своих оруженосцев, которых нашли спящими и громко храпящими в тех позах, в которых их застиг сон. Они разбудили их и приказали приготовить лошадей, так как на рассвете им предстоял кровавый и ужасный поединок. При этом известии Санчо задрожал от удивления и испуга, боясь за жизнь своего господина по причине отважных подвигов рыцаря Леса, о которых рассказал ему оруженосец последнего. Тем не менее, оба оруженосца отправились, не говоря ни слова, к своему табуну, так как все три лошади и осел, обнюхав друг друга, стали пастись вместе.
Дорогой оруженосец рыцаря Леса сказал Санчо:
– Знай, братец, что андалузские храбрецы, когда бывают крестными в поединках, не имеют привычки оставаться праздными зрителями боев между своими крестниками.[43] Я говорю это, чтобы предупредить тебя, что, пока наши господа будут драться, мы тоже поиграем ножами.
– Этот обычай, господин оруженосец, – ответил Санчо, – может быть, и водится между самохвалами, о которых вы говорите, но не между оруженосцами странствующих рыцарей; по крайней мере, я никогда не слыхал о таком обычае от моего господина, а уж он наизусть знает все правила странствующего рыцарства. Да если б и было такое правило, что оруженосцы должны драться, когда их господа дерутся, я бы все-таки не придерживался его; я уж лучше заплачу штраф, какой полагается с мирных оруженосцев: он, верно, не будет больше двух фунтов воска,[44] а я предпочитаю заплатить за свечи, потому что знаю, что это обойдется мне дешевле, чем корпия, которую надо было бы купить для моей раненой головы, которая у меня уже словно разбита и расколота пополам. И это еще не все: главное, я не могу драться, потому что у меня нет шпаги, и в жизнь никогда я не носил ее.
