они прикладываются к осколкам их костей; они украшают ими свои молельни, они обогащают ими свои алтари. – А какое заключение из того, что ты сейчас сказал? – спросил Дон-Кихот.
– То, что мы сделаем лучше, если будем стараться сделаться святыми, – отвечал Санчо, – и мы скорей тогда достигнем славы, которой добиваемся. Заметьте, господин: вчера или третьего дня (времени прошло так мало, что можно так сказать) церковь превознесла и причислила к лику святых двух невидных босоногих монахов,[11] так что за большое счастье почитается приложиться или даже дотронуться до цепей, которыми они истязали и кровавили свои тела, и даже самые эти цепи, говорят, почитаются большие, нежели меч Роланда, который находится в оружейной палате нашего милостивого короля, да хранит его Бог. Итак, господин мой, лучше быть смиренным монашком, все равно какого ордена, нежели храбрым странствующим рыцарем: двумя дюжинами ударов бичом можно более заслужить пред Богом, нежели двумя тысячами ударов копьем, направленных в великанов, вампиров или других чудовищ.
– Согласен, – отвечал Дон-Кихот, – но мы не можем все быть монахами, а у Бога один только путь на небеса для избранных. Рыцарство есть религиозный орден, и в раю тоже есть святые рыцари.
– Да, – сказал Санчо, – но я слышал, что на небесах больше есть монахов, нежели странствующих рыцарей.
– Это потому, что монахов вообще больше, нежели рыцарей, – отвечал Дон-Кихот.
– А между тем много есть людей блуждающих, – сказал Санчо.
– Много, – отвечал Дон-Кихот; – но мало заслуживающих название рыцаря.
В такой и подобных ей беседах прошла ночь и следующий день, в течение которых ничего не случилось такого, о чем стоило бы рассказать, что не мало печалило Дон-Кихота. Наконец, на другой день к вечеру они увидели великий город Тобозо. Вид его развеселил душу Дон-Кихота и опечалил душу Санчо, ибо он не звал дома, где жила Дульцинея, и никогда в жизни не видел эту даму, как и его господин, так что оба они были беспокойны и взволнованы, один потому, что ожидал ее увидеть, другой потому, что не видел ее, а Санчо даже не мог себе представить, что он будет делать, когда господин его пошлет его в Тобозо. Наконец, Дон-Кихот решил не вступать в город до наступления ночи. В ожидании этого они спрятались в дубовой рощице, находившейся неподалеку от Тобозо, и, когда наступило время, вступили в город, где с ними произошло то, что может быть названо так:
