Виер Гарольд жил на соседней улице. Казалось бы, странный выбор места для такого богача, как он. Обычно состоятельные люди предпочитали покупать дома в центре города, тогда как окраины были отведены беднякам. Но я понимала причины, по которым виер предпочел выбрать себе жилище здесь. Кладбище. Моя лачуга была крайней к погосту, примыкающему к западной части Хельона. И увы, у меня и брата были все шансы в ближайшем будущем переселиться по другую сторону кладбищенской ограды.
Я украдкой шмыгнула носом, в очередной раз запретив себе об этом думать. Сейчас не время себя жалеть. Сейчас я должна думать только о Дирке.
Пробираться через глубокий снег было настолько тяжело, что я не чувствовала холода, хотя мой полушубок напоминал настоящее решето. Напротив, достаточно скоро я взмокла от пота. Однако стоило мне только остановиться напротив дома виера Гарольда, как мороз тут же напомнил о себе. Предательский ветер мгновенно забрался под одежду, ледяными щупальцами огладил мою разгоряченную кожу, а пальцы ног в промокших валенках заледенели.
Я поправила на голове платок. Глубоко вздохнула, набираясь решимости.
В хмурых утренних сумерках дом виера выглядел брошенным. Ни огонька, ни отблеска свечи не мелькало в его окнах. Неужели я опоздала, и Гарольд уже лег отдыхать?
Стоило мне так подумать, как дверь дома распахнулась, и на высокое крыльцо вышла дородная степенная женщина в меховом полушубке. Она восхищенно ахнула при виде улицы, заваленной снегом, и деловито принялась вытряхивать какой-то половик.
– Простите, – робко окликнула ее я, оставаясь за кованой оградой. – А господин Гарольд…
– Позже приходи, девочка, позже! – не дослушав, оборвала меня женщина. – Его еще нет.
– А когда…
– Да кто же его знает, – опять не дала мне договорить женщина. Хихикнула. – Гарольд – он такой. Вечно на месте не сидится ему. Может вообще через неделю явиться. Он меня в известность о своих планах не ставит.
Через неделю! От этих слов женщины я почувствовала, как мое сердце на несколько секунд перестало биться. Это даже не катастрофа, это хуже! Это смертный приговор и для Дирка, и для меня.
По всей видимости, я слишком сильно переменилась в лице, поскольку женщина вдруг перестала трясти своей тряпкой и внимательно на меня посмотрела.
– Иди домой, деточка, – уже мягче повторила она. – Замерзнешь так стоять, одежка-то на тебе так себе. Завтра попробуй стукнуться. Авось повезет.
И ушла, не дожидаясь моего ответа.
