– Не могу, – сказала Клара и оглянулась. – Я могу прилетать только сюда. Мой… транспорт не особо меня любит.
– Прошу прощения? Ваш шаттл вас не любит?
Клара скорчила рожицу.
– Мой корабль бывает… очень нервным. Раньше он меня ненавидел, а теперь вроде как терпит. Я могу отправиться либо домой, либо сюда – только так. И необязательно именно в этом порядке.
– Да, я понял, – ничего я не понял. Она несла какую-то околесицу.
– Когда-нибудь он точно сломается, и я застряну на одном месте, – Клара закатила глаза. – Можете себе представить… ой! – она смущенно прикрыла рот. – Извините.
– Ничего страшного, – сухо ответил я. – Давайте, расскажите мне побольше о своих путешествиях.
– Нет-нет, – заверила меня Клара. – Я и так уже сболтнула лишнего. Давайте лучше о политике, например. Новый президент Родины у народа не в почете. Можем поговорить об этом, если хотите.
– Не стоит, – отрезал я.
– Еще, конечно, можно обсудить погоду, – Клара посмотрела на усыпанное звездами небо, словно ожидала дождя.
– Если вам нечего сказать по делу, – я был доволен собственным ледяным тоном. – Думаю, мне стоит оставить вас наедине с вашим… кораблем – обсудите дорогу домой. Прошу простить, у меня много дел – Тюрьма сама за собой не присмотрит.
– Ясно.
– Клара, я вам нравлюсь? – не знаю, зачем я это спросил.
– Нравитесь? Вы? – она, похоже, изумилась, будто консервная банка спросила у нее, как голосовать.
– Неважно. Мне пора, – смутившись, я быстро встал.
– Погодите… – Клара закашлялась и многозначительно помахала плакатом. – Я прочитаю вам надпись вслух, ладно?
– Не стоит, я и сам умею читать.
– Освободите. Доктора. Или. Начнутся. Убийства! – она помедлила. – Вот!
По какой-то непостижимой причине Клара, похоже, была очень довольна собой.
Я лишь застонал.
– Вы опоздали. Убийства уже начались, – сказал я и ушел.
Клара помрачнела.
Тогда я не думал, что еще когда-нибудь выйду к ней.
Сказать по правде, оказавшись в лифте по дороге в кабинет, я чувствовал себя слегка неуютно из-за такого прощания с Кларой. Тихий противный голосок нашептывал мне на ухо, что было бы гораздо проще поговорить с ней дружелюбно. Но было уже слишком поздно, и меня ждал мой кабинет и осуждающий взгляд Бентли. Я вошел и плюхнулся за свой стол. Караульный принес мне чаю, но я не стал его пить. Караульный, вероятно, тот же самый, принес мне еще чаю, но я едва притронулся к напитку. Просто сидел и смотрел через камеру видеонаблюдения, как Клара стоит на посадочной площадке и терпеливо держит плакат над головой. Наконец у нее устали руки, и она принялась растирать сначала одно плечо, а потом другое. Затем отошла в сторону, положила плакат на землю и печально двинулась прочь.
