По сравнению с остальными худосочными от недоедания девчонками она чувствует себя хорошенькой и, вступая в поединок с машиной времени, начинает не с того боку, выбрав самую медленную, скучную сторону: свободные послеполуденные часы тянутся магически, пока не складываются в определенную, никогда ранее не слышанную песню; перед тобой открываются любые возможности, и ни одну ты не выбираешь — ни одну нельзя выбрать; не с той стороны ты попадаешь в машину времени в тот же миг, как только ты сделал выбор в пользу одной из возможностей и принимаешься что-то делать или встречаться с людьми; в таком случае ты не успеешь опомниться, как глядь — свободные часы уже и прошли. Гертруда благоговейно останавливается перед каждой цветущей цветами, листвою ветвящейся каменной нишей. Анатолю так и не удалось как следует выписать хотя бы букву Е. Он не учел того, что стекло с ледяными узорами гасит силу солнечных лучей, рассеивая их в разные стороны. Хорош астроном! Но зато ему не было больно. Йоши так и сыплет новостями, его распирает от потрясающих сведений, которые он извлек из справочника по еврейскому вопросу; книжку принес в дом отец, ему дал ее почитать кто-то из сослуживцев: в ней такое написано, о чем мы и не догадывались, в жизни никогда не слыхали, даже Бог у них называется непонятным словом Яхве, не сразу сообразишь, как его и выговорить; они даже скотину режут не по-людски, а перерезав горло, ждут, когда вытечет кровь, и тайком точно так же режут арийских младенцев; а Талмуд и Тора — это книги, которые специально учат коварству, а для богослужения они пользуются деревянными ящичками. Ну, а «мезуза»
[7] — это же надо было додуматься до такого бреда! А потом, ведь сколько, оказывается, было в истории Европы могущественных евреев, из бедных они выжимали последние соки и были советчиками королей и императоров, они-то и развязывали войны. Анатоль слушал, разинув рот, наверное, на сантиметр. Он обращается к маме, которая как раз опять легла с компрессом, и спрашивает про Ингу Аренштейн:
— Помнишь ту девочку? Скажи, ведь, кажется, ее родители были евреи?
Мама нехотя:
— Только мать.
Гертруда тем временем кончила кружить по лабиринту, добросовестно обойдя все дорожки, пришла в кухню и сидит на табуретке, радуется, что скоро дадут кукурузную кашу, да с сахаром и с корицей!
— Смотри, ты совсем изомнешь платье! Ой, что там только что сказали по радио? Покушение на фюрера?
Все принялись креститься. Но тут радио заговорило о Провидении. А машина времени тотчас же выдала картинку: красный актовый зал гимназии, где происходило торжество по поводу неудавшегося покушения в пивном погребке «Бюргерброй», тогда тоже вмешалось Провидение. В тот раз — несокрушимая уверенность в будущем, вера в победу, сегодня, разумеется, тем более: «Однако вы все-таки лучше поторопитесь, — говорит Анатоль, — и поскорее пускайте в ход новое секретное оружие!»
