– Кто? – спросил Сергей, озираясь. Но никто ему не ответил, а когда он обернулся обратно к Киру, то не увидел никого. Седока на второй лошади уже не было, Сергей остался один. И еще – солнце, уже почти скрывшееся за горизонтом, вдруг снова оказалось на середине небосклона, ярко осветив песчаные барханы и нелепую застывшую картину.
Некоторое время Сергей посидел на месте, чего-то ожидая: то ли того, что мир вокруг вдруг перестанет существовать, то ли того, что перестанет существовать он сам, – он точно не знал. Но ничего не происходило. Замершие вокруг фигуры разбойников на верблюдах раздражали его, и, сам не понимая почему, Сергей поднялся и направился в сторону по окаменевшему песку. Куда – он не знал и не без оснований предполагал, что направление не имеет ни малейшего значения. Оставшиеся за спиной разбойники вселяли непонятную тревогу, Сергей временами оборачивался посмотреть, не пошевелились ли они, и облегченно вздохнул, когда злополучное место скрылось за очередным барханом. Сергей шел еще с полчаса или час, потом остановился, сел на гребень бархана и замер так, без мыслей и движения. «Интересно, – подумал он, – это у меня шок или это просто потому, что я – программа?» Усмехнулся, зачерпнул рукой песок и принялся бездумно пересыпать его из руки в руку. Только через минуту до него дошло, что он делает.
Сергей вскочил, тут же погрузившись в мягкий песок по щиколотки, споткнулся, упал и покатился вниз по бархану, чихая и выплевывая набивавшийся в рот песок. Докатился до низа и долго вытряхивал песок из ушей, глаз и прочих естественных отверстий. Потом замер и прислушался. Мир вокруг определенно ожил: в нем появились звуки, легкий ветерок временами пробегал над пустыней, срывая с бархана тонкие струйки. Сергей постоял некоторое время, опять ожидая непонятно чего – то ли явления лица Кира на полнеба, то ли гремящего голоса в его же исполнении. Но все так же ничего не происходило. Сергей подождал-подождал, потом пожал плечами и пошел дальше, временами негромко ругаясь: по окаменевшему песку идти было не в пример приятнее. Но этим список появившихся неудобств не ограничивался – через некоторое время Сергей с удивлением понял, что чувствует жажду, причем чем дальше – тем сильнее.
Через пару часов и соответственно десяток километров жажда из разряда неприятностей переросла в нешуточную проблему. Любой степняк сказал бы Сергею, да и он сам отлично знал, что полдень – самое неподходящее время для путешествий по пустыне, но он уже не собирался признавать за этим ненастоящим миром какие-то реальные права. И то, что слепящее местное солнце убивало его ничуть не хуже реального, вызывало у него непонятную обиду. Еще не хватало помереть от жара нарисованного солнца! Он пытался убедить себя, что он – не более чем программа, имитирующая страдание от имитированной невыносимой жары, но не очень преуспел. Потом Сергей подумал, что у реального человека, пожалуй, больше шансов убедить себя в подобном бреде, аутотренинг там, самовнушение, то-сё. А если программе предписано мучиться от жары, то тут уж никуда не денешься. Еще позже Сергей понял: его обманули. Если разработчикам компьютерной игры нужно, чтобы персонаж-программа страдал от высокой температуры, то пусть и программируют этого персонажа, чтобы он изображал страдания. Зачем программировать ощущения, которые будет испытывать программа? Зачем программировать шершавую сухость в горле, режущую боль при попытке сглотнуть, затрудненное дыхание и головокружение? Кому это надо? Возможно, мир вокруг и не был реален, но сам Сергей вовсе не собирался примиряться с собственной не-реальностью. Он попытался напрячь мозги и придумать непротиворечивое объяснение происходившему, но получалось туго.
