Распахнулась дверь, и клубы холодного воздуха ворвались в каюту.
— Вернулся летчик! — крикнули с порога.
Капитан с шумом отодвинул кожаное кресло.
— Ну?..
Капитан и начальник экспедиции с напряжением смотрят на дверь.
Входит молодой пилот, держа на руках бесчувственное тело Кеюлькана. Каюта заполнилась участниками экспедиции.
Взволнованно переговариваются:
— Где нашли его?
— Совсем мальчик.
— Как попал на лед?
— Жив он?
Бережно поддерживая Кеюлькана, лежащего койке, врач поит его из фляжки.
— Полное истощение сил, — бросает врач начальнику экспедиции.
Голова Кеюлькана — глаза закрыты попрежнему — бессильно упала на подушку.
— Спит, — произнес кто-то удивленно.
Все на цыпочках выходят.
Коридор перед дверью каюты. Взад и вперед шагает летчик, оберегая сон спасенного им человека.
То и дело в иллюминатор засматривают чьи-нибудь любопытные глаза.
— Спит?
Летчик кивает со строгим лицом, предостерегающе подняв палец.
— Еще спит?.. О!..
Палуба. Прозрачные полярные сумерки. Два матроса разматывают бухту троса. Мимо пробегает третий матрос. Они прерывают работу, чтобы спросить.
— Ну, как?
— Спит еще.
Доктор проходит через каюту гидробиологов, где те разглядывают в микроскоп свой сегодняшний улов. Все провожают доктора взглядом.
— Как ваш пациент, доктор?
— Спит.
Коридор перед дверью каюты. Летчик прислушался, осторожно приоткрыл дверь, заглянул внутрь.
Каюта снова заполнилась людьми.
Кеюлькан не шевелится. Тем больший контраст с его неподвижным вытянутым телом составляют широко открытые глаза, живые, темные, блестящие.
Начальник экспедиции присел на край постели, спросил ласково:
— Кто ты, мальчик? Эвенк? Эскимос?
Повторил тот же вопрос по-эвенкийски, по-эскимосски.
Кеюлькан молчит, переводя испытующий взгляд с одного лица на другое.
Капитан наклонился над подушкой:
— Как ты попал туда? Так далеко от земли?
Кеюлькан продолжает молчать.
Летчик наклоняется с другой стороны подушки:
— Скажи же хоть что-нибудь? Куда ты шел?
Кеюлькан посмотрел на него, после паузы сказал, неуверенно выговаривая трудное слово:
— Ленинград.
Зрители взволнованы.
— Ленинград? Он сказал: Ленинград?
Но глаза Кеюлькана округлились от удивления. Все смотрят по направлению его взгляда. Вдоль стены лежат пустые гидрографические буи.
Кеюлькан проворно спрыгнул с койки, подбежал к стене. Сев на корточки, с лихорадочной поспешностью осматривает буи один за другим. Капсюли пусты.
Кеюлькан испуганно оглянулся. Шарит за пазухой. Лицо прояснилось. Вытащил капсюль, привешенный на шнурке, вставил в один из пустых буев и торжественно подал пилоту. Тот, недоумевая, передал капитану. Тот, в свою очередь, — начальнику экспедиции, а он уже, при благоговейном молчании присутствующих, вытащил из капсюля записку.
