— Может. Только нам от этого не легче. От нас требуют сейчас совершить невозможное. Ну положу я всех, как в прошлый раз, а что толку? Залучье-то все равно у них!
— Да, у них… Слушай, Борис, а ты знаешь, сколько войска они держат на твоем участке? Два полка пехоты и танковый батальон! И все это против одного твоего полка. А ведь держишься, сукин сын!
— На честном слове держусь, Степан. А точнее, на том, что немцы не знают нашего истинного положения.
— Вот и держи их в прежнем неведении! Беспокой днем и ночью! Атакуй, посылай разведчиков, делай вид, будто тебе позарез нужен «язык»!
— Понятно. Снова — имитация наступления. Может, тогда уж и бутафорией займемся?
— Какой бутафорией?
— Как тогда, под Уманью. Понаделали артиллерийских батарей из тележных колес, начали передвигать роты: открыто— на передовую, скрытно — обратно, в тыл…
— Кажется, припоминаю… Поляков, ты — гений! Сегодня же отдам приказ, чтобы соорудили такой дивизиончик.
— Ты это серьезно?
— А что, опыт любой войны забывать нельзя.
— Допустим. Нам-то это что даст?
— Ну, во-первых, дополнительный расход боеприпасов у немцев…
— Во-вторых?
— Во-вторых, в случае выступления этот дивизиончик оттянет на себя часть огня от твоих батальонов, ну а в-третьих, фрицы вряд ли рискнут атаковать тебя с тыла. Ладно, об этом мы с тобой еще потолкуем, а теперь давай чаю выпьем. В глотке пересохло. — Он снял с печки большой медный чайник — знаменитый чайник комэска Корягина, вокруг которого в былые времена сиживали командиры всех рангов, начиная с отделенных и кончая знаменитым комбригом, и разлил в кружки черный, как деготь, напиток. — Должен тебя поставить в известность: два дня назад я с твоей Раисой по телефону разговаривал…
4
Обратно в полк Борис Митрофанович возвращался другой дорогой, в обход деревни, через лес. Прежнюю, более короткую, утром два раза обстреляли из тяжелых орудий. Застоявшийся Орлик шел ходко — торопился домой. В штабе дивизии его, как и Бовина, накормили плохо. Санинструктору дали немного крупяного супа, Орлику — ведро очисток. Начиная с марта, с первых проталин, а может, еще раньше, наиболее расторопные старшины стали посылать бойцов в периоды затишья на нейтралку за оставшейся в буртах картошкой, турнепсом, свеклой. В добровольцах недостатка не было. Под носом у немцев выкапывали перезимовавшие клубни, стаскивали в общий котел и варили вместе с осточертевшей пшенкой и гороховым концентратом из расчета — ведро пюре на четверых. Наедались досыта. Командиры рот смотрели на это сквозь пальцы: картошка все равно весной пропадет, а приварок всегда кстати, но в апреле неожиданно запротестовала санслужба— когда запасы буртов иссякли, картошку стали выкапывать прямо из земли, из невырытых осенью боровков. На солдатский доппаек был наложен запрет.
