— Что скажешь? — нетерпеливо спросил комдив. — Учти: спрашиваю не как подчиненного, а как старого товарища.
— Скажу и как подчиненный, и как товарищ: силами одного моего полка Залучье не взять. Это крепость, — он вернул телефонограмму. — Даже если все поляжем — не взять.
Комдив повернулся на каблуках, не глядя на Полякова, стал быстро ходить вдоль стола от входной двери до ниши под потолком, из которой пробивался узкий лучик света, и обратно.
— Что тебе надо?
— Я уже докладывал. Артиллерия нужна, особенно тяжелая, минометы, ну и люди, конечно.
— Дам дивизион сорокапяток.
— Что мне с ними делать? Там одних ДОТов штук пять.
— Больше ничего нет. И так оголю весь левый фланг ради твоего Залучья. Штарм категорически отказал во всем, и в людях, и в технике. Обещают вот только трибунал… Ну, это не впервой. Правы они в одном: взять Залучье необходимо. Иначе нам не оседлать шоссе. Для этого и вызвал. — Он подошел вплотную и пристально, снизу вверх посмотрел на Полякова. — Борис, я сейчас не приказываю, прошу: возьми Залучье! Кроме тебя, некому. Сделаешь?
Поляков опустил глаза.
— Невозможно, Степан. Сам знаешь…
— Уже слышал. Это ты мне сказал как старый друг. А теперь ответь как подчиненный. Молчишь? Понимаешь, что подчиненному такие речи говорить не положено, а от меня требуешь, чтобы я то же самое сказал командующему.
— В штабе армии не все знают…
— Ошибаешься. Знают не хуже нас с тобой. Только ведь и у них другого выхода нет. Думаешь, Маслову не приходят такие депеши?
— На что же он рассчитывает, коли знает?
Комдив обошел стол кругом, сел за его дальний, от Полякова, край.
— А есть, понимаешь, такая цепная реакция: толканул один человек камешек с вершины, он покатился и толканул другой, тот — третий и так далее, а в результате — обвал. Лавина, сметающая все на своем пути. В общем-то, расчет правильный, только уж больно высока цена этой лавины получается. Вот с этим там, наверху, пожалуй, не хотят считаться.
— Ты имеешь в виду штаб армии?
— Штаб армии ни при чем, его резервы давно исчерпаны.
— Значит, штаб фронта?
— Поднимай выше.
Корягин нахмурился. Выражение озабоченности появилось в его черных, с монгольским разрезом, глазах. После долгого раздумья он сказал:
— С другой стороны, может, сверху действительно виднее. Мы с тобой не знаем, что творится сейчас на Западном или на Степном фронтах. Вдруг именно там решается судьба войны? Или — наоборот: через неделю-две начнут поступать свежие силы сюда, под Залучье, и двинемся мы в наступление. Может такое быть?
