Впрочем, это не про тебя. Ты со своим Саней век проживешь. Будешь, конечно, изменять иногда, но всегда не с теми и не так. А тех ты тут же начинаешь романтизировать и все безнадежно усложняешь. Глядишь, он уже сам успел перепугаться насмерть и бежит, куда глаза глядят, забыв про все свои напускные странности.
Кстати, я выписала один афоризм из Шерлока: «Не все, что кажется странным, является таинственным».
Ну, прощай, милая, допишу в другой раз, мне пора. Профессор вернулся и уже сопит у двери.
Целую тебя. Твоя Т.
P. S. Если бы этот Холмс все же встретился мне, я бы его обязательно перехитрила и уложила-таки в постель.
Письмо второе: Лиза – Тамаре
Смешная моя Томка!
Ты злишься на персонажа Конан Дойла, я злюсь на автора «Холмса». Что ж, так и будем через океан заниматься литературной перепиской? Вроде бы еще не старухи!
Я приехала с дачи и получила сразу несколько твоих писем. Услышала твой голос, который не меняется. Ты все такая же, и слава богу, просто пересажена на другую грядку. А нервность пройдет. Кабачки сначала зацветут, потом вырастут, потом будут съедены. Надо ждать. Укроп растет всегда, ни с чем не сравнимый запах свежести, ну так это влюбленность! Состояние сезонное, чудное, приправное, к октябрю умрет.
Много проницательного узнала от тебя про свое отношение к Любви (пусть-ка этот кумир повалится – вот уж я расцелую его осколки!). Давай я расскажу тебе сон, который вчера приснился.
Села в трамвай. Зачем? Куда? Не знаю. Надо было. Села и еду.
В вагоне гулянье, будто что-то празднуют. Цыгане не цыгане. Но что-то такое. Еду. Едем по Морской, где трамваев нет, потом мимо Дворцовой, где они есть. Знакомые все места. Через Малую Невку проехали. Рулим по Петроградской. Ларьки, ханыжники с протянутыми бутылками и в олимпийских шароварах.
Еду.
Главный смысл сна – еду и еду.
Трамвай уже забрал в лес – роса с деревьев закапала окна, заря полоумно размазывает краски. Вскрики неизвестно каких птиц – дичь захватывает постепенно. А у меня друг умирает от рака. Он ко гда-то дотронулся до моего запястья и прожег его. Не очень молодой, но и не такой уж посторонний. Мы только себя, Томка, чувствуем, вот уж эгоистки! Хороших на нашем пути все меньше.
Едем, слушай, я развеселилась, как от шампанского. Дела-то, чувствую, плохие. Но веселюсь. А дорога все убежденнее уходит вдаль. У нее там свои станции. У нее там «Голубичная поляна» или «Холмы вереска». А я уже примеряюсь практически. Мне муж голубику заказал.
