Он огляделся и привычно нашел белую звездочку, медленно поднимающуюся от горизонта. «Рюрик».
– Александр Евгеньевич! – раздалось в шлемофоне. – Президент корпорации на связи. Просит вас.
– Соедините, пожалуйста, – сказал Самохин. Голос оператора он не узнал.
Что-то прошуршало в динамиках, потом возник веселый и злой, совсем не изменившийся за последние десятилетия голос Семецкого:
– Санька?
– Да, мой Президент.
– Ты на поверхности, что ли?
– Да.
– Гуляешь?
– Гуляю, мой Президент.
– И ждешь?
– И жду.
– Ну, тогда давай ждать вместе.
Семецкий замолчал, но не отключился; Самохин подумал: как здорово, что они сейчас вместе, пусть и разделенные миллионами километров. Жаль лишь, что уже не могут к этому дружескому молчанию подключиться ни Слава, умерший четыре года назад после второго инфаркта, ни Жень Женич, так глупо погибший в двадцатых во время тогдашних беспорядков, ни многие другие.
– Александр Евгеньевич! Минутная готовность! Вам подключить отсчет?
– Не надо, Сережа. Просто включите зал.
– Сделано.
Шлем наполнился такими знакомыми звуками центрального зала: короткие реплики, быстрые сообщения операторов. Самохин представил, как один за другим открываются сейчас на «Рюрике» контроллеры гигантских накопителей энергии, как нарастает мощность на генераторах формовых полей…
Сквозь монотонный шум зала пробились слова обратного отсчета – скорее традиция, чем команда:
…полста два, полста один, полста, сорок девять, сорок восемь…
Самохин снова нашел глазами звездочку «Рюрика», уже подбиравшуюся к зениту.
…десять, девять, восемь, семь…
Он практически не волновался, хотя и знал, что в случае неудачи вряд ли успеет дожить до следующей попытки. Но слишком много сил, слишком много жизни и смерти стояло за тем, что сейчас происходило.
Звездочка исчезла.
На мгновение повисла тишина, не прерываемая больше ни отсчетом, ни шепотом зала; повисла – и взорвалась дурацкими какими-то воплями, сквозь которые с трудом пробилось:
– Александр Евгеньевич! Есть прыжок! «Рюрик» ушел!
Первая Межзвездная началась.
