б) Вторая та, что при такой нашей решимости имеется в виду преимущественно красота и светлость добродетели, и они-то привлекают к себе нашу волю, сколько бы она ни была слаба и немощна; причем, конечно, трудная сторона добродетели ускользает от внимания. Но сейчас она ускользает потому, что желание красоты добродетели сильно влечет волю; завтра же, когда между тем наступят обычные дела и заботы, оно не будет уже так сильно, хотя принятое намерение еще помнится. При ослабшем желании и воля слабеет или вступает в естественную свою немощность, вместе же с тем и трудная сторона добродетели выступит вперед и предстанет перед глазами; потому что путь добродетели по существу своему труден, и труднее всего бывает он при первом шаге. Пусть теперь положивший вчера сегодня вступить на этот путь приступит к нему; он уже не будет иметь в себе никакой опоры к исполнению этого: желание не напряжено, воля ослабла, перед очами одни препятствия – и в себе, и в порядках его обычной жизни, и в обычных сношениях с другими. Он и решает: подожду пока, соберусь с силами и пойдет таким образом ждать день ото дня, и не удивительно, если прождет и всю жизнь. А приступи он к делу вчера, как только пришло воодушевительное желание исправиться, сделай то или другое по требованию этого желания, введи в жизнь что-нибудь в духе его – ныне и желание, и воля не были бы так слабы, чтобы отступать перед лицом препятствий. Препятствий не миновать, но, имея в себе опору, он, хоть с трудом, но преодолел бы их. Проведи он весь день в этом преодолевании, на другой день они оказались бы гораздо менее чувствительными, а на третий еще менее. Дальше и дальше – и установился бы он на добром пути, в) Третья – та, что добрые возбуждения от греховного сна не только неохотно опять приходят, после того как были оставлены без исполнения, но и когда приходят, не производят уже того действия на волю, которое оказали в первый раз; воля не настолько быстро склоняется следовать им, и вследствие того решимость на то, если и появится, бывает слаба, не энергична. Но если более сильное возбуждение человек смог отложить до завтра и потом совсем потерять, то тем удобнее поступит он также и со вторым и еще тем удобнее с третьим. И так далее: чем чаще отлагается исполнение добрых возбуждений, тем слабее бывает их действие; потом дело доходит до того, что они совсем становятся бездейственными, приходят и отходят бесследно; а наконец и приходить перестанут. Человек предается в руки падения своего; сердце его ожесточается и начинает иметь отвращение к добрым возбуждениям. Так отлагательство делается прямым путем к конечной погибели.
