— Придется грех на душу взять! Карайте, не карайте!
Встала и, вернувшись из кухни, отважно, с пристуком поставила на середину стола бутылку наливки.
— Вот он, мой грех!
Она тут же хитро сменила направление разговора:
— Вода, закрашенная вишнями! Для детей разве!
Опередила Башлыкова, который хотел что-то сказать, но неуверенно промолчал. Молча, не одобряя, но и не переча, наверно, из-за деликатности положения гостя, следил, как поставили рюмки, как налили, по обязанности чокнулся. Однако выпил до дна. И даже позволил себе похвалить наливку.
Ужин удался. Башлыков, видать, основательно-таки проголодался за день; а огурцы, и капуста, и борщ — все было вкусно. Наливка оказалась прямо украшением стола, еще трижды бутылка в проворных руках Параски обходила рюмки, пока Башлыков твердо не накрыл свою ладонью. Дал понять, что хватит. Опьянеть от этой наливки не опьянели и женщины, однако все же она сделала свое. Хмель на время даже разгладил лицо Башлыкова, который здесь, за столом, среди повеселевших, добродушно насмешливых женщин, уже не так уныло смотрел на свет.
Он помнил свое положение и теперь, никаких шуток особенных не дозволял себе. Параску расспрашивал о том, как приходится ей работать, хватит ли дров, помогает ли сельсовет и как посещают школу дети. Параска отвечала то серьезно, то шуткой, и он время от времени, хоть и неохотно, посмеивался вместе с нею. Тогда казался еще красивее, еще ближе.
Ганну он ни о чем не спрашивал, наверно, потому, думала она, что считал, дескать, не о чем ее расспрашивать. И верно, о чем он может ее спросить? О том, как она стряпает, пол метет? От этого в ней подымались, бередили гордую душу ревность и злость: городские, грамотеи оба! Усиливалось, жгло раздражение: окунулась в чужое счастье, служанка, уборщица! Росла неприязнь к обоим. Подымалась в душе дерзость, рвалась наружу.
— А вы, какие у вас планы! — глянул наконец Башлыков на нее.
— Большие! У меня каждый день большие планы! — Она едва сдерживала себя. — Пойло приготовить. Коров накормить. Подоить. Печку протопить. Грубки. Помыть полы…
Он почувствовал ее настроение. Смутился немного, хотел поправиться:
— Мне кажется, вы на большее способны…
— Мало что может показаться! — язвительно перебила она. Тише, уже стараясь вернуть спокойную насмешливость, добавила: — Это с виду я такая. Будто умная. А по правде…
— Ганна! — весело упрекнула Параска, которая с удивлением всматривалась в нее. Сдержанно засмеялась — Вот выдумала!
