В следующий момент все трое оказались в постели в комнате Лили. Он отнял руки, пеньюар опустился, и она увидела его при свете, проникавшем из ванной комнаты. Шейна лежала рядом с ним, а он возвышался над ними. Свет отражался от лезвия ножа, который он держал в нескольких дюймах от горла Лили. Другой рукой он сдавливал Шейне шею. Сверхъестественным усилием — страх придает силы даже слабым женщинам — она схватила его руку, и ей почти удалось завернуть ее ему так, чтобы нож был направлен ему в сердце. Лили живо представила себе, как лезвие вонзается ему в грудь. Но он оказался сильнее. Бегающие глаза его горели от возбуждения, кончик языка от напряжения высунулся изо рта. Ему удалось освободить руку с ножом, и он направил лезвие ей в рот, касаясь острием ее нежных губ. Она вцепилась в лезвие зубами, ощущая на языке отвратительный ржавый вкус. Она видела его лицо в нескольких дюймах от своего, ощущала запах дешевого пива.
— Пробуй, — говорил он, в глазах его светилось дьявольское наслаждение, — пробуй. Это ее кровь. Слижи ее языком. Слизывай шлюхину кровь, кровь той рыжей девки.
Он отнял нож от губ Лили и приставил его к ее горлу. Свободной рукой он задрал Шейне ночную рубашку, обнажив ее полудетские груди и ажурные трусики. Шейна отчаянно пыталась поправить рубашку, прикрыться. Ее глаза с мольбой смотрели в глаза матери.
— Нет, — кричала она. — Останови его. Мамочка, пусть он перестанет.
Он сдавил пальцами горло ребенка. Шейна задыхалась, из угла рта стекала струйка слюны, из глотки вырывались какие-то булькающие звуки. Глаза начали стекленеть.
— Спокойно, Шейна. Не сопротивляйся. Делай, что он говорит. Все будет хорошо. Прошу тебя, девочка, слушай, что я говорю. — Лили сохраняла самообладание. Голос ее звучал ровно. — Отпусти ее. Я покажу тебе, на что я способна. Такого секса ты не видел за всю свою жизнь. Я сделаю для тебя все, что ты захочешь.
— Так-то, мамаша. Поговори с ней. Скажи ей, что трахаться — это хорошо. Скажи ей, что ты этого хочешь. — Гортанный голос, которым он произносил эти слова, прорывался сквозь стиснутые зубы. Одно его колено упиралось в постель между ногами Шейны, другое между ног Лили, колено насильника касалось ее промежности.
— Расстегни мне молнию, — приказал он Шейне.
Шейна в ужасе посмотрела матери в глаза.
— Сделай это, дочка, — сказала она, глядя, как тонкая дрожащая рука Шейны протянулась к его паху, стараясь ухватить маленький язычок застежки. У Шейны ничего не получалось. Он приподнялся, ухитрившись каким-то образом по-прежнему держать нож около горла Лили. Она ощущала застарелый запах крови.
