Он отвернулся, заметив, что нежная краска залила ее грудь, и, взяв папироску, закурил ее.
– Какая чудная погода! Сюзетта, поедем кататься в лес сегодня! – сказал он.
– В самом деле! Отчего бы вам не поехать? – спросила леди Диана с насмешкой.
– Если вам хочется… – согласилась Сара. – Тогда я, пожалуй, пойду переоденусь. Брать нам с собой провизию или мы ее найдем на месте?
– Лучше возьмем и создадим истинно сельскую обстановку. Как бы там ни было, я думаю, что мы прекрасно проведем время.
Радостное оживление не покидало его по дороге в Версаль, и лишь тогда, когда они проехали ряды больших домов и из зелени могли на них глядеть только отдельные маленькие скромные домики, он вдруг замолчал.
Автомобиль почти бесшумно катил по аллее, и Сара вдруг почувствовала странную близость Кэртона, когда прекратилась его веселая, беспечная болтовня. Шарль именно на это и рассчитывал. Такая близость могла означать бесконечно много, могла волновать и мучить в одно и то же время. Он заговорил.
– Вы счастливы? – спросил он тихо.
– Вполне, – быстро ответила Сара.
– Вы все еще знаете меня?
Их взгляды встретились; в его взгляде заключался вызов с легким оттенком жестокости. Ее же взгляд был равнодушным, насколько она была в состоянии этого достигнуть.
– Я имею в виду то, что мы ведь давно не были вместе… одни, – пояснил Шарль.
Он с внезапной силой положил свою руку на ее колено.
– С тех пор прошло два месяца, слышите? Два месяца! – прибавил он.
– Разве? – наивно спросила Сара, уставив глаза на его загорелую, крепкую руку, сжимавшую ее колено.
– Да, – ответил он и, остановив автомобиль, обнял ее.
В то время как он покрывал ее поцелуями, в уме ее смутно возникал вопрос: можно ли считать счастьем то ощущение бьющей через край жизни, которое она испытывала в ту минуту?
Шарль не производил на нее впечатления возлюбленного; он только освободил ее сердце из темницы, в которой оно томилось в одиночестве, – вот и все. И она горячо обвиняла себя в унизительной слабости, в недобросовестности, в пошлости…
А Шарль продолжал целовать ее ресницы, шепча: «Точно бархатные лепестки анютиных глазок!» – Он целовал ее волнистые блестящие волосы, снял ее шляпу, и она почувствовала его поцелуи на узеньком проборе сбоку. Он, казалось, испытывал блаженство, потому что она была здесь, с ним и он мог свободно выражать ей свою любовь, как будто был вполне уверен в силе своего обаяния и желал пользоваться им, чтобы заставить ее признать эту силу.
