Как она молилась, чтобы забыть, боролась, чтобы достигнуть забвения, и как горько ей было, когда она наконец убедилась, что забвение невозможно для человека, который когда-то безумно любил!
Кто может забыть этот первый поцелуй, робкое пожатие руки возлюбленного, которого так жаждут и боятся в одно и то же время? Что может сравниться с тем чувством, которое мы испытываем, когда любим впервые, когда возлюбленный поцелует нас в темноте?
Любишь ли в первый раз, любишь ли в последний, но только одно воспоминание сохраняется в сердце до конца – последнее воспоминание о первом поцелуе, который вызвал трепет и боль и научил нас любить.
– Вы не должны, – прошептала Сара, задыхаясь, но губы Шарля прижались к ее губам, его поцелуи игнорировали ее слова, старались лишить ее способности размышлять. Она смутно сознавала, что воспоминание о Шарле снова ожило в ее душе, и прошлое слилось с настоящим.
Все эти недели прошлое возвращалось к ней; это был соблазн, от которого она старалась бежать, который она отвергала и которого стыдилась. Но в конце концов оно победило.
– Я знаю, что это не есть любовь, – говорила она с отчаянием, – что это только самообман. Я презираю Шарля, презираю себя и возненавижу себя позднее за то, что покорилась его поцелуям…
Даже когда она боролась, власть Шарля уничтожала у нее волю к борьбе. Так сладко было снова чувствовать себя живой, способной снова любить и хотя бы на один краткий момент потерять осознание остального мира. Это было лишь чувственное наслаждение, но оно освобождало, хоть на время, от мучительных сомнений, от тоски жизни…
Однако она не могла сказать Шарлю, что любит его; она знала, что нет, знала, что эти поцелуи, слова и обожание были лишь минутным подношением, которое она приняла, потому что сердце ее было так неспокойно, а ночь так хороша!..
Она вернулась в гостиную, и в дверях ее встретил Жюльен. Ей показалось на одно мгновение, что его глаза сверкнули, затем она услыхала его голос, тихий и привлекательный, как всегда.
– Знаете ли, мы ведь ждали вас в течение десяти минут, чтобы вы наконец взглянули на свои карты, – сказал он.
Сара вошла. Она слышала, как Шарль извинялся, а мать тихо и саркастически засмеялась.
Этот смех внезапно, точно молния, осветил перед нею темноту, и этот час, проведенный ею с Шарлем, показался ей чем-то пошлым и бесконечно недостойным.
«Зачем я это сделала, зачем?» – спрашивала она себя со страстным осуждением.
А Жюльен приобрел особенную цену в ее глазах вследствие искренней, ненавязчивой доброты. В ее возбужденном мозгу мелькнула мысль, что он может служить для нее убежищем.
