Как ужасно, что для счастья нужны такие мелочи! Нужно, чтобы кто-нибудь вошел и сказал: «Как ты красива!», чтобы можно было вместе смеяться, с кем-нибудь спорить, на кого-нибудь смотреть и кому-нибудь принадлежать, – хотя это уже нельзя причислить к категории мелочей. И вдруг она вспомнила, как Коти пришел однажды, топая ногами от холода, с посиневшим, темным лицом, но с блестящими глазами, и крикнул ей со своей обычной манерой:
– Как чудесно, что есть кто-то, к кому можно вернуться! Для этого стоит жениться…
И он сказал ей в этот вечер, прежде чем идти на «блестящее сборище бездельников», как он назвал холостые обеды, что очень много мужчин только и женятся для того, чтобы было к кому прийти.
– Так скверно приходить вечером и не находить никого! – рассуждал он. – Одиночество – своего рода ад, и если дорога, ведущая в ад, вымощена добрыми намерениями, то параллельно с нею идет дорога к одиночеству.
О, если б она могла опять услышать этот добрый хриплый голос! Но она больше не услышит его никогда! Он умолк навсегда, члены его стали неподвижны, и его быстрые блестящие глаза потускнели. Только за тяжелыми ресницами, быть может, еще что-нибудь жило и двигалось.
Лукан сказал: «Нет!», но Коти был таким оптимистом всегда, таким жизнерадостным, что Сара не могла поверить, что мозг, так любивший жизнь, перестал ее ощущать.
В комнату вошел слуга, чтобы убрать чайный поднос. Сара повернулась и быстро вышла.
Ее горничная-англичанка, служившая у ее матери за повариху, дворецкого, портного и главного советника в маленьком мрачном домике на Керцон-стрит, последовала за нею в Париж. Леди Диана, несмотря на то что ценила эту женщину и ее бесспорную преданность, отпустила ее, пожимая плечами и говоря: «Ну что ж, если Гак предпочитает Сару, то пусть она уходит к ней. Можно долго держать у себя лучшего слугу, но никогда нельзя знать, когда он вас покинет».
Сара надлежащим образом поблагодарила свою мать и заключила на момент костлявую фигуру Гак в свои объятия.
У этой женщины были две характерные особенности, которыми она хвасталась: во-первых, она отказывалась учиться говорить по-французски, а во-вторых, она особенно забавно сокращала некоторые слова. Но слушатель, который освоился с этими особенностями ее произношения, находил ее разговор подчас весьма остроумным и интересным.
Гак была очень высока, очень худа, рот у нее был большой, но зубы прекрасные.
– Вы опоздаете, миледи, – сказала Гак, поклонившись Саре. – Вам придется сократить чтение его сиятельству.
