Понятие сложного и, главное, завершенного текста пронизывает культуру того времени, будучи сконцентрировано в двух ключевых образах: лабиринта и мандалы. Выход за их границы и есть будущее, откровение непознанного, истории. Но что такое пограничье? Это однобережный Океан, дикая, бескрайняя степь, источник опасностей, разрушенья, гибели. Поэтому будущее воспринималось, как угроза, как мир варварства, недочеловечества. Хотя именно человека как личности в то время не существовало, а была лишь некая социальная функция, как правило, устойчиво передававшаяся по наследству. Социальное время было замкнуто, из него не существовало выхода. Изгнание было одним из худших, если не самым худшим видом наказания.
Однако человек в своей основе все же стремится освободиться от пут природы и паутины племенных связей, от приписанных еще до рождения функций и устойчивых стереотипов, становясь личностью и гражданином. «Городской воздух делает свободным» — данный афоризм, пожалуй, даже глубже того смысла, который вкладывался в него на излете Средневековья. На этой основе утверждались индивидуальность, персонализм, субъектность, крепилось обретаемое пространство свободы. Каждый раз освоение нового, отвоеванного человеком исторического «этажа» было расширением социального и метафизического горизонта. На данном пути, называемом историей, можно выделить некоторое число выдающихся свершений, принципиальных подвuгов (именно в такой динамичной форме, скрытой в данном слове), когда человек преодолевает окружающий мир и трансцендирует свое природное естество.
Вернемся, однако, к генеральному сюжету. Следующая мировоззренческая революция получила название «осевого времени». Я прочитываю ее как этап восхождения из болота архаичного бытия, как зарю монотеизма и одновременно как первую волну секуляризации мира. Этот период длился примерно с VIII–VI по II–I век до н. э. Возникавшие формы осмысления мира становились изощреннее, философичнее и в то же время по-своему тяготели к единобожию. Складывался своеобразный, искусственный протомонотеизм, в рамках которого централизуются пантеоны богов, утверждаются их иносказательные, эзотерические толкования, развивается культура богословской и философской рефлексии, категориального мышления в целом.
Не исключено, что это как-то связано с рассеянием десяти израильских племен по миру именно в конце VIII века (людей, уже открывших для себя личного Бога-творца), но доказательств тому нет. Возможно это некое общее прояснение религиозного взора — питаемое из различных источников и имевшее в основе разные причины, в частности, учащавшиеся столкновения и взаимодействия развитых религиозных систем — что в свою очередь потребовало дополнительных усилий по осмыслению всего многообразия прозрений и несовпадений. Допустимы также иные, вполне «земные» объяснения: например, причина развития интеллектуализма, зарождение философии, диалектики и логики, осмысление числа, счета кроется в перестройке систем социального управления, в необходимости введения новых административно-политических схем. И, соответственно, — иных категорий, понятий.
