— Больше ничего тебе не скажу, пока рано знать. Но запомни, — и она зловеще посмотрела на меня, — когда случится непоправимое, ты будешь обязан прийти ко мне. Запомни этот момент, эти слова. Это очень важно.
Сказав это, ведьма поставила чашку и блюдце на стол. Выпрямившись, как ни в чем не бывало, предложила яблочный штрудель.
Я лишь замотал головой, отодвигая пустую тарелку. Есть больше не хотелось. Все мысли были только о предсказании.
Черт возьми! Что все это значит? Зачем она сказала все это? Теперь я буду думать об этом каждый день. Неужели мне и так нелегко живется, чтобы еще думать о том беспросветном, что ожидает впереди?
На сердце стало тяжело. Настроение вконец испортилось. Хотелось лечь спать и не просыпаться.
Паучиха направилась к двери. Там подняла с пола мою промокшую одежду, которую отнесла к камину.
— Подойди сюда, мой мальчик!
Я послушно подошел к ней и остановился у кресла. Она развернула мою куртку и повесила на плечики. Обувь поставила на подставку.
— Подойди ближе к огню, — ее тон не требовал возражений.
Я сделал, как она просила. Ведьма отошла на минуту сполоснуть руки. Когда вернулась, то произнесла:
— Твой голос все еще не вернулся к тебе? Ты скорей хрипишь, чем разговариваешь. Покажи мне горло.
Она внимательно оглядела мою полость рта. Затем, отступив на шаг, сказала:
— Твои родители показали тебя врачу?
— Да, — прошептал я.
— Ты принимал какие-нибудь лекарства?
— Один раз сполоснул горло настойкой трав, которую приготовила мать. Больше ничего.
— Жаль. Если бы твои близкие были бы более внимательными к тебе, то сейчас с твоим голосом все было бы хорошо.
Меня охватило отчаянье и страх.
— Неужели я всю жизнь буду хрипеть как старик?
Она погладила меня по голове и заглянула в глаза:
— Я не знаю. Возможно, что так и будет, и твой голос больше никогда не вернется. Но все-таки природа играет с нами в разные игры. Может случиться так, что в подростковый период все изменится. Твой голос вернется, но, каким именно он будет, не могу сказать. Может это будет грубый бас или, наоборот, легкий фальцет. Время покажет.
Стемнело. Дождь закончился. Пора было уходить. Но мне так не хотелось, аж до слез. Тем не менее, я оделся и направился к двери.
Колдунья на прощанье обняла меня словно своего собственного ребенка. Что-то тихо шептала над головой, иногда целуя в макушку. Я чувствовал ее любовь к себе. В тот момент я хотел, я мечтал, чтобы и моя родная мать вот так же сильно любила меня.
