Ведьма направилась к двери, и я последовал за ней. Она вышла на крыльцо и подошла к раскидистому дереву. Там с низкой ветки свисали разнообразные шаманские бусы. Она выбрала самые короткие, с деревянными бусинками и круглым знаком в виде желудя.
Паулина осторожно сняла их с ветки и протянула мне.
— Это ты должен взять с собой. Бусы из молодого дуба, я заговорила их на помощь лесного духа. Он почует их и поможет найти дорогу к дому мастера.
Я бережно принял их из ее рук. Не знаю, что на меня нашло, но только я верил, что они принесут мне удачу. Всем сердцем и безоговорочно.
— Намотай на руку, и пусть они свисают с нее свободно. Именно так они и работают.
Я сделал все, как она просила, затем, отступив на шаг, произнес:
— Я должен уходить, Паулина, мне действительно пора.
Она лишь молча кивнула. Сделала шаг навстречу и обняла, как обычно бережно, с любовью. Как обнимает мать, отправляя сына в далекий путь.
— Береги себя и знай, что судьбу можно обмануть. Если вдруг понадоблюсь, ты можешь найти меня здесь. Я верю в тебя, Том.
Я коснулся губами ее седого виска и направился к калитке.
— Прощай!
Уходя от ее дома по тропинке, ни разу не обернулся. Не хотел видеть ее молчаливых слез. Солнце было в зените. День обещал быть жарким.
Я быстро шел по узенькой тропинке, и, наконец, вышел к деревне. Там, оббежал свой дом, перелез через забор и пробрался через сад в сарай.
Когда вошел внутрь, то застал собственную мать за дойкой коровы. При виде меня она застыла и тихо сказала:
— Отец на работе и не знает, что тебя не было в сарае. Так что сейчас вместе пойдем в дом, и я покормлю тебя. Суп куриный еще вчера сварила да баранью ногу пожарила. Поешь хоть ладом.
Отвернувшись, я приподнял лежак и положил в самый угол бусы и листок бумаги.
— Я в дом не пойду, здесь буду обедать. Не хочу неприятностей.
Она посмотрела на меня проницательным взглядом, я чувствовал это спиной. Когда повернулся, то спросил:
— Что с тобой?
— Ты не ночевал в сарае. Я не застала тебя утренней дойкой. Где ты был?
— Не все ли равно, где я спал? Ведь, по сути, тебе уже давно наплевать на меня.
Я смотрел на мать и дерзил, как поступают подростки. Открыто и нагло. Безжалостно и хлестко.
— Ты не ответил на вопрос, Том.
Пожав плечами, я сел на лежак и, взяв травинку в рот, стал наигранно небрежно жевать ее.
— Я спал на чердаке, там теплее. Никаких посторонних шорохов и запаха. Теперь я всегда там буду спать.
— Ты очень изменился, Том. Стал таким холодным, безразличным и чужим. Я смотрю на тебя и не могу понять, что стало с тем милым и добрым мальчиком, которым ты был совсем недавно?
