Чтоб полюбить сильней... | страница 40

…Капитоныч больше рыбы не ловил. Направился домой. И хотя он шел без добычи, всю дорогу улыбался, что-то бормотал в сивую бородку. На душе старого рыболова было легко и радостно, как в большой праздник.

…У каждого человека

бывает своя война.

Вероника ТУШНОВА

Порывистый ветер сбрасывал с карниза многоэтажного дома большие пригоршни снега. Метель то ослабевала, то усиливалась.

У одного из подъездов стоял пожилой человек, известный в городе писатель, с маленькой внучкой, одетой в темную дошку. Оба смотрели вверх, по направлению к карнизу здания. Может быть, их привлекла веселая пляска метели на краю крыши? Но отчего тогда на глазах у девочки слезы, а во взгляде мужчины смятение?

Под карнизом, привязанный за лапку бечевкой, судорожно хлопая крыльями, бился голубь.

— Как его жалко, — со вздохом сказала девочка.

Мужчина почти укоризненно оглядел ее скорбную фигурку.

В его душе происходила борьба. Подняв голову и увидев плененную птицу, он понял, что ее надо спасти. Но мужчина боялся высоты. Больше всего его смутила бы сейчас просьба девочки снять голубя.

«Надо увести ее домой», — решил пожилой человек, надеясь, что, пока они дойдут до своей квартиры, бечевка перетрется, и птица улетит.

Девочка, к удивлению, послушалась сразу. В прихожей она быстро разделась и вскоре занялась чем-то в своем уголке.

Но взрослый человек не мог забыть о маленькой драме, разыгравшейся под карнизом их дома. Он смотрел из окна детской, с высоты пятого этажа, на крышу стоящего напротив здания, мысленно представляя себя там. Вот он выбирается через чердачный лаз на крутой, покрытый снегом скат крыши. Пройти нужно, примерно, ее третью часть, а затем спуститься к самому краю, вдоль которого тянется чуть видное из-за сильной метели невысокое ограждение.

Дома были однотипными, и можно было вот так, зрительно, «прорепетировать».

Он решался, хотя видел, что в такой ветер по крыше не пройти и трех шагов — собьет с ног.

«Но разве ты обязан снимать с домов всех голубей, которым мальчишки понавяжут бечевок!» — продолжало сопротивляться в его душе что-то мелкое, неприятное ему самому.

Мужчина горько усмехнулся: «Приведи свой самый «веский» довод — возраст, больное сердце. Ведь ты действительно можешь умереть там, на крыше…»

Он что-то невнятно, вроде «я сейчас вернусь», сказал игравшей на полу девочке, не обратившей, кажется, на это никакого внимания, и вышел на лестничную площадку.

…Когда он стал бояться высоты?