После вечерней трапезы, наевшись до отвала кулеша из чистой ржаной муки, Йон Стонге молился. Бубня слова молитвы, он выковыривал языком остатки пищи из зубов. Ни одной крупинке нельзя пропадать зря: брюху сгодится любая кроха, особенно когда и стране дороговизна и недород.
Уже не за горами день святого Олафа, а в сусеке Стонге еще не перевелась мука. Ибо полбочки оброчной ржи подарил фохт Клевена старосте. И до тех пор, пока не перемелют зерно нового урожая, будут печь хлеб и варить кашу из чистой ржаной муки в его доме. Йон из Брендеболя вдоволь ел и в обед, и в ужнн, да еще радовался, что близкие его встают из-за стола сытые и довольные. А в других домах голод расползался, как въедливая плесень, и терзал детей, мужей и жен. Сусеки в окрестных дворах еще по весне вымели куриным крылом и выскребли дочиста. И верно, только в доме старосты достаток — благодаря доброй ржи, подаренной фохтом.
Матушка Альма усердно чистила котел; Ботилла наматывала на руку пряжу, а хозяин дома собрался спать, намаявшись на сенокосе. Был поздний вечер.
Вдруг в дверь постучали. Все трое разом прислушались, а дочь ощутила эти удары в груди.
Стонге подошел к слуховому оконцу над дверью и заглянул в него. В глазах поплыла тьма.
— Это он там барабанит! — сказал староста.
Он давно страшился этой минуты. Беглый вернулся из леса.
Не далее, чем сегодня, Стонге слышал, как Ларс Борре поносил и клял злодея Сведье, который все еще в бегах. Он повторил несколько раз, что каждый, кто приютит беглого, станет сообщником в ею злодеянии.
— И как он в деревню приходить не боится? — спросил староста. — Ужели хочет всех нас загубить?
— У него в этом доме невеста, — ответила матушка Альма.
Староста поглядел на милую дочку. Ботилла знала батюшкину волю и не стала бы просить о том, что ему не по праву. Недвижимо, будто одеревенев, сидела она на скамье.
— Пусть убирается откуда пришел, пока не помирится с властями! — сказал хозяин дома.
Он проверил замки и засовы и честью попросил гостя уйти подобру-поздорову. Но тот ответил, что коли дверь не отворят, так он ее топором в щепы разнесет.
Староста растерянно посмотрел на матушку Альму:
— Он хочет силой ворваться в дом!
— На шум люди сбегутся! — сказала матушка Альма.
Йон из Брендеболя отворил дверь, и Сведье переступил порог. Он прошел мимо хозяина дома, даже не взглянув в его сторону, не прислонив мушкета и топора к косяку.
— Ты что, к недругу пришел? — спросил Йон.
— Прежде у меня здесь был друг, и двери его дома были для меня всегда открыты, — ответил настойчивый гость.
