«Скачи сам или пошли другого вместо себя!» Он мог бы отправиться в путь на колченогой кобыле, рысцой она не хуже других довезла бы его. Но он не хочет скакать прямиком на виселицу. Не хочет, чтобы его зарыли в этой проклятой богом земле без покаяния. Легче ли станет его вдове и осиротевшей дочке, если он лишится жизни и его неприкаянная душа будет терпеть вечно муку? Не станет он из-за этой доски губить свою жизнь на вечное горе себе и своим родимым! Никому от этого пользы не будет.
«Пошли другого вместо себя!» Но он не может послать на смерть другого. Не может он глядеть, как Клас Бокк оседлает нынче вечером коня, — у него молодая жена и новорожденный сын. Ни на кого из соседей не хочет он навлечь погибель. Если по его вине будет загублена чья-то жизнь, так ведь его совесть замучит! Лучше уж утаить и схоронить эту смертоносную доску, чем ради нее загубить человеческую душу.
Староста стоит на берегу озера и ищет камень потяжелее. Но не находит. Он все еще держит в руках окровавленную доску, он еще не утопил ее в озере.
«Смерть предателю, что осмелится задержать штафет!»
Но доска никогда не появится больше на свет божий, она будет лежать на дне озера, покуда не сгниет и не истлеет. Никто не знает, что штафет прибыл в деревню, староста никому еще не открылся. Никто про это не знает, да никто, верно, никогда и не дознается. Потопить доску в озере, и никогда она не выплывет.
Но впопыхах он не может отыскать подходящий камень. Нужно привязать к доске груз, чтобы она не всплыла наверх. Надо быть настороже, чтобы штафет опять не появился на свет божий. Руки у старосты почернели от обугленного конца доски. В руках его священный огонь, что вызволяет людей от бед и рабства. Что же ему делать? Неужто он погасит огонь на дне озера, священный огонь?
Это клич собратьев: «Добудем себе свободу!». Это призывная весть о свободе, что должна мчать дни и ночи напролет.
Штафет послан, штафет идет! Скачи! Скачи! Нынче же в ночь!
Несет этот штафет с собою весть важную, спешную. Его нельзя ни задержать, ни остановить, ни утаить. Всякий, кто берет его в руки, должен повиноваться наказу. У штафета великая сила. Один конец его окровавлен. Это предупреждение трусливым и нерешительным: «Такая кара постигнет тебя, если…»
Йон из Брендеболя держит доску в руках; он все еще не утопил ее в озере. А что, если и его рука присоединится к рукам собратьев, которые мчали этот штафет день и ночь напролет? Что, если и он поможет передать эту весть? Это не его доска, он не может по своей воле распоряжаться ею. Тысячи крестьян замешаны здесь, и руки их крепко держат его руку. Собратья, гонцы, что передавали штафет, удерживают его руку.
