Я купил у старика бутылку вина и вышел на улицу. Было уже совсем темно и тихо. Решив немного пройтись перед сном и привести свои мысли в порядок, я свернул на темную узкую улочку, рассчитав, что этим, более длинным путем, выйду к своей гостинице. Столько воспоминаний и старых, давно забытых ощущений совсем вывели меня из равновесия, и я уже не знал, что мне делать дальше. Про самоубийство я уже не мог думать так же уверенно, как думал еще этим утром. Эта мысль стала какой-то бледной, прозрачной и не вселяла в меня уже никакой силы. Я потерял что-то из того, что придавало мне уверенности в правильности моего выбора.
Не помню, как долго я ходил по дворам и думал – усиленно, напряженно думал, пытаясь найти выход, но вот я оказался в более оживленной части города. Улица была полна людей, некоторые кафе были еще открыты и звучала музыка; ритмы ее, перебивая друг друга, растворялись в шуме толпы. Я не сразу понял, что здесь что-то происходит. Все бывшие поблизости люди подходили к небольшой группе, стоявшей почти на середине проезжей части, и останавливались, что-то громко обсуждая. Раздался резкий женский крик, кто-то побежал в сторону. Официанты и бармены выходили из кафе и тоже подходили к дороге. Воздух над этим местом был наполнен тревогой. Я подошел к столпившимся у машины людям, но их было уже так много, что ничего разглядеть я не мог. Обойдя всех и оказавшись почти на противоположной стороне улицы, я понял, в чем было дело. Кого-то сбило машиной. Человека, который, видимо, был за рулем, метался в узком кругу, образованном любопытными, и все повторял:
– Она сама… Она сама…
Он это говорил не для того, чтобы что-то доказать, но для того, скорее, чтобы успокоить самого себя.
Я уже хотел было двинуться дальше, не дожидаясь полиции и ненужных расспросов, как вдруг мое внимание привлекла одежда сбитой женщины, и я, приглядевшись, узнал в ней свою странную незнакомку. Ее бежевый плащ был запачкан грязью и кровью, волосы шевелились на ветру и закрывали ее лицо, руки были широко раскинуты, точно она взмахнула ими в попытке взлететь, да так и застыла. Как странно было видеть ее мертвой, когда еще пару часов назад я поделился с ней сигаретой, видел, как она выпускала тонкой струйкой дым из своих бледных губ, слышал ее голос. Слова, которые все еще бормотал шокированный водитель, могли объяснить ее странный отрешенный вид, но мне не хотелось верить, что она намеренно бросилась в ослепляющий свет фар приближающейся машины. Может быть, она просто оступилась на своих тонких каблучках?
