Но женщины – я всегда старался сохранять о них память как можно дольше, как можно детальнее запоминать что-нибудь, что было присуще каждой из них. Но теперь и эти воспоминания бледнеют и выцветают, несколько лиц сливаются в одно, и я уже не могу быть уверен в том, что это именно та женщина, о которой я думаю. Забытые женские лица – как же это грустно. Каждое было для меня бесценно, и вот я теряю их – и с каждым разом их остается все меньше. Раньше я помнил все до мельчайших подробностей: помнил запахи всех своих женщин, помнил строение ступней и кистей рук, цвет волос, гладкость кожи, помнил ощущение того, как скользит рука по обнаженной спине каждой из них, помнил родинки и шрамы, помнил привычки и предпочтения в еде и одежде. Но теперь я имею лишь смутные представления обо всем этом, я начал забывать их, а этого мне хотелось бы меньше всего. Все то ценное, что было в моей жизни, – было в них, часть себя я оставлял у каждой и часть каждой забирал с собой. Со временем этот груз становился все легче, и теперь я почти избавился от него, но это нельзя назвать облегчением – скорее потерей, самой главной моей потерей.
Этот гостиничный номер подходил мне идеально. Я выложил на кровать содержимое дорожной сумки и смотрел на свои немногочисленные вещи с некоторым недоумением – неужели за сорок лет человек может иметь так мало вещей и быть при этом довольным тем, что обходится этим небольшим количеством. Иногда я удивляюсь сам себе.
Вырученную от продажи родительского дома сумму я разделил на несколько частей – у меня получилось пять довольно увесистых свертков с деньгами, которые я всегда носил с собой, их мне хватило бы на долгое время безбедной жизни, и сейчас, зная, сколько у меня в наличии денег, я чувствовал себя очень уверенно и спокойно. Всю жизнь мне не хватало денег, я всегда вынужден был рассчитывать на несколько месяцев вперед, откладывать, дожидаться получки, не тратить лишнего и не покупать ничего, порой даже необходимого. Какая ирония – в конце жизни я получил возможность жить так, как всегда и хотел, но вот продолжать эту жизнь мне уже не хотелось.
Я приехал с одной только сумкой, в которой возил только самое необходимое – смену белья, свои дневники, записные книжки, несколько фотографий и открыток из любимых уголков мира и кое-какую мелочевку. У меня была еще квартира, в которой под полиэтиленовыми покрывалами ожидала своего часа, чтобы проснуться, старая мебель, а в ней уже никому не нужная одежда, игрушки, книги, ноты и прочие уже истлевшие воспоминания. Как долго им еще предстояло томиться в ожидании, я боялся и думать.
