— И не помню, как сиганул, — удивленно вскинув брови, говорил дед, — через туяса, да через бярданку. Гляжу только, сестры впереди лятят, будто ястрибители краснозвезные.
Вдруг Марья запнулась за какую-то кочку-корешок и упала, рассыпая в зеленую траву красные спелые ягоды.
— Махнул я через нее, пробежал сколько, да и встал. Мужик, ведь, среди них. Оглянулся, а она никак не встает. Вернулся бегом к ней, поднять. Гляжу, а у ей, оказывается, кальсоны-то развязались в поясу, да ноги и спутали. Через то и упала. Сидит, так дернет, эдак дернет, а они не поддаются. Как застряли где. Дак, еще не вся бяда. У ей под кальсонами-то никаких других одеж не было! И смех, и грех. Дернул я за кальсоны, они враз ей заднюю сторону и прикрыли. Так надо случиться — спереди лопнули. Когда тут латать, да завязки вязать — мядведь сзади напирает. Машка в пук их на животе скрутила, да мы и дернули за Ольгой. Только я теперь середний бяжал.
Дед весело засмеялся, словно наяву увидел то, что случилось с ним уже более полувека назад, и лукаво замолчал перед тем, как приступить к главному.
Ветерок с Волги быстро срывал и растворял в прозрачном воздухе папиросный дым и словно откуда-то издали носил к нам приглушенные разговоры пароходных гудков. Солнце овладело уже половиной неба и продолжало решительно гнать небесную хмарь на запад. Пахло пряными пожухлыми травами лугов.
— Бягу, а мне морду-то так взад и воротит, так и воротит, — наконец заговорил нараспев дед Саня и засверкал по-молодецки глазками.
— Ясно, — сделав очень серьезное лицо, подначил Серега. — Медведя боялся.
— Какого медведя?! — взорвался дед, словно ждал этой подначки. — Никакого медведя и не было! Я ей на пузо глядел! — почти кричал он, сияя от сознания своей проказливости и радуясь тому, что наконец объяснил нам, глупышам, свой секрет. Так радуется человек, рассказавший анекдот и убедившийся, что все слушавшие поняли-таки его изюминку.
— Я ж молодой. Кровь-то бьет. Антиресно, как там у них устроено. Бягу, да гляну. Бягу, да гляну, — теперь дед хохотал тонким заразительным смехом, а из мелких его глазок-щелочек покатились слезы.
— Гляну, явонать, а у ей всю пузу снизу вядать! — закатился он снова, едва отсмеявшись.
Наконец, после нескольких его прерывистых вздохов мы услышали продолжение.
— А мне-то, хоть и медведя страшно, мысли приходят об этом…
— Об сексе, — подсказал с наивным лицом Серега.
— Об каким сексе? — возмутился дед и насупил брови. — Похоть мне в голову стукнула, аж ноги отнимаются!
