— Я подскажу, что нужно делать, чтобы тебя воспринимали всерьез. Пойти на вечеринку Люси по случаю долгожданной беременности, нажраться до чертиков, поклеиться к двум замужним женщинам, затеять драку с банковским клерком, далее надо разреветься и объявить присутствующим, что ты — великий поэт человеческой души, потом наблевать в раковину, отрубиться в туалете и в самом конце заявить лучшему другу, который заталкивает тебя в такси, что он зарыл в землю свой талант. Знаешь, такое поведение, несомненно, придает весу.
— О-о… Генри, признайся, что ты шутишь.
— Нет.
— Это все?
— Почти все. Но, как я уже сказал, ты не готов пока услышать всю правду. К тому же тебя уже почти простили. Так что прекращай самобичевание. Кстати, это тебе совет вообще — кончай заниматься самобичеванием и начни что-нибудь делать.
«Великий поэт человеческой души» меня доконал окончательно. Слезопускание мне тоже не понравилось. Да ничего мне не понравилось. Шишак размером с яйцо над глазом вопил об укоризне. Во всей истории трудно было найти что-то смешное. В моем уничижении Том и Люси представлялись солидными, достойными гражданами. Живут в браке, преуспевают, проявляют щедрость, сознательно берут на себя родительский долг, осеняют общество своим великодушием и мудростью, как и положено зрелым людям, — чистоплюи херовы. Ладно, хватит уже, Фрэнк Сам тоже хорош — злишься, что записали в комедианты, а ведешь себя как отъявленный клоун. Пока мои друзья неостановимо продвигались к правильности, мое вызывающее поведение временами представлялось забавным и вполне уместным. Теперь же оно выглядело обычным хамством, идущим от зависти к людям, которые по какой-то непонятной причине меня ценили. Оттого что Том замолвил слово своему папочке, дабы тот взял меня на работу в «Эмпориум», становилось совсем тошно. Обзываю их чистоплюями и тут же принимаю от них подачки.
К тому же меня раздражали не столько другие, сколько я сам. Раньше я считал, что подход Тома и Люси к жизни сродни капитуляции, что их стремление к устойчивости обернется неудачей и крахом надежд. Теперь я так не считаю. Еще тяжелее было видеть перед собой альтернативу. Моя альтернатива — это ресторан в Баттерси и телевизор по пятьдесят часов в неделю. Моя альтернатива — небытие, пустота, мутота, ноль, ничтожество, дырка от бублика… Время мое истекло.
Я долго подпитывал тайную уверенность, что если захочу, то смогу опередить кого угодно, надо лишь включить свои мозги. Наверное, почти все так думают, по крайней мере почти все мужчины. Том решил, что будет адвокатом? Вот если бы
