Конечно, Гаврилов мог бы поставить настоящие базы да сараи. Но… уже который год он собирается на побег в районный центр. Там куплен дом, в который другой десяток лет Гаврилов все собирается и собирается переехать. «Лето перебудем, и всё… Телята нехай подрастут, наберут весу, тогда продадим и уедем…», «Такие хорошие бычки… за копейку отдашь… А к осени они мяса нагуляют…», «Три квочки так расхорошо сидели… Полсотни цыплят. Куда их? Нехай растут…», «Сена накосил много. Его не повезешь. Продержим скотину, а уж потом…»
В одежде аккуратный, всегда побритый, он порою поглядит светлыми виноватыми глазами и честно признается: «Так неохота уезжать. Тут — воля. Все — свое, — вздохнет, взглядом окинет родной простор: холмы, долину, приречный лес. Потом добавит: — И хозяйство не кинешь, с собой не возьмешь. Тама… — лишь крякнет он да махнет рукой. — Жена ездит за домом доглядает. Детей проведывает, внуков. Везёт им… Мыкается, — вздыхает он, добавляя: — В дело и не в дело. Бабы…»
В последнем словце кроется многое. «Женский вопрос» на хуторе — давний и очень больной.
У Панкратьича часто уезжает жена: к старой матери, которая болеет; к сестре, к детям. У Гаврилова та же песня: «Проводил в Калач, поехала…», «…жду, должна надъехать… чего-то все нету… либо…». У Панкратьича в хозяйстве куры и дойная коза. Управляется. Но, конечно, одному тоскливо.
У Михаила Гаврилова хозяйство серьезней. Корову давно научился доить. Остальное привычней.
У моего товарища та же песня: квартира в городе пустая стоит. Жена который уже год твердит и твердит: «Надоело… Давай уедем… Пожить по-человечески… Отдохнуть чуток…» Ей в ответ: «Устала она… А какие тут дела?.. Коровы да куры… Нашла об чем говорить. Вот, бывалоча, наши матеря…»
Дела и заботы на усадьбах, в домах Панкратьича, Гавриловых для меня — чужой монастырь. Мимо иду, если кого увижу, то поздороваюсь. Иной раз постоим, поговорим. Вот и все.
А у товарища я не первый год гостюю. Считай, свой человек. Но я все же — сторонний, не хуторской. И потому вздыхаю, когда укоряет приятель мой свою Катерину: «Какие у нас дела… Так — делишки».
«И какая тут может быть усталость? — это к жене вопрос, если она рядом. Или ко мне. А потом горький вывод: — Не хотят работать. Что моя Катерина, что другие. Все бы им куда-то ехать, лететь, проведывать. Лишь бы убраться с хутора».
Он не только говорит, он личным примером доказывает, своими руками: «Вот гляди… Встал я утром, корову напоил, два ведра принести нетрудно. Надергал сена охапку, нехай кормится. Взял лопатку, катяши в стойле почистил, вывез в корыте. Коровий вопрос решен. Курям воды налил. Сыпанул им зерна. За полчаса я управился со всем хозяйством. До вечера свободен. Могу на рыбалку пойти, могу телевизор глядеть».
