— Что? — Лёха с любопытством посмотрел на Одинцова.
— То, что здесь персонал при встрече прямо на глазах заключенных целуется между собой, ну, знаешь, как они это делают — два раза, в одну щеку и другую.
Лёха захохотал:
— Точно! Как бы у нас это смотрелось, ежели бы «вертухаи» утром при встрече стали лобызаться! Да их бы все гомиками считали!
И вот теперь Одинцову предстояло пройти новое испытание.
Одиночка. Карцер.
Слабый шорох раздался внизу.
Мышь? Или крыса?
Виктор привстал с койки и посмотрел по направлению звука.
Темень.
Ни зги не видно.
Одинцов подернул плечами. Он с детства панически боялся маленьких коротконогих тварей.
«Не хватало еще здесь такого соседства… Хотя, я слышал, в наших карцерах нередко зекам приходится стоять по щиколотку в воде, в камере, кишащей крысами…»
Виктор прислушался.
Тихо.
Он снова прилег на койку, повернулся лицом к стене.
«Надо постараться заснуть. Сколько сейчас времени? Наверное, около полуночи. С утра, быть может, станет ясно, сколько дней придется мне здесь куковать. Все как-то быстро произошло, и Женевьева была сильно разозлена происшедшей дракой. Её можно понять — сделала что-то вроде праздника для заключенных, а получилось вот как..
Интересно — Лёха и этот Жан тоже «загремели» в карцер? Француз же, по сути, начал драку…»
Виктор явственно услышал, как маленькие лапки прошелестели шашками по бетонному полу. Он снова резко повернулся и, напрягая зрение, пытался что-то разглядеть в темноте. Потом подтянул к себе левую ногу, и осторожно снял специальный тапок, в который одевают каждого узника «Seine Saint-Denis».
Едва заметная тень мелькнула в дальнем углу, внизу у окна послышалось шуршание, и Одинцов с силой запустил туда обувь. Звук удара совпал с резким визгом — тапок попала в цель.
Ошеломленная столь нерадушным отношением нового гостя, хозяйка камеры — крыса, пронеслась по диагонали к тому месту, откуда донеслось первое шуршание.
— Эх, бл…, вот кота Ваську нашего бы сюда! — вслух выругался Одинцов. — Он тут быстро бы порядок навел!
Виктор присел на койке, подтянув колени к груди.
Сон как рукой сняло.
Сам воздух камеры, а не только пол, по которому гуляла тварь, в мгновение стал омерзителен Виктору.
Его организм, с раннего детства болезненно реагировавший на присутствие подобных незваных «гостей», а также плохо переносивший укусы комаров, мух, не говоря уже о пчелах и осах, автоматически запротестовал.
Виктор почувствовал спазмы в горле, и, пытаясь справится с подступающим рвотным рефлексом, резко соскочил с койки и в два быстрых шага подобрался к окну.
