— И что, отдали им завод?
— Как бы не так, — горько усмехнулся Василий Петрович, — пришлось начинать с нуля. Но ничего, трудолюбия и терпения им было не занимать, снова свое дело подняли. Эх, если знать бы заранее… — старик поморщился и потряс головой, словно отгоняя от себя эту мысль.
— А что случилось? — придвинулся ближе Одинцов.
— В 37-м расстреляли и отца моего и мать. Остался с маленькой сестрой на руках. Двинулись мы к тетке в Ростов-на-Дону. А когда началась война, сразу пошел добровольцем на фронт, хотя мог бы и не делать этого.
— Почему?
— Я еще имел статус гражданина Аргентины тогда. Но плюнул на все и пошел воевать, время было такое…
Василий Петрович помолчал и продолжил:
— Потом окружение под Харьковом, плен, концлагерь. Удалось бежать и пробраться во Францию, там партизанил.
После войны пожил немного в Париже, затем решил уехать по работе в Бразилию.
— А кто Вы по профессии были?
— Инженер. Мосты строил. В Южной Америке отработал 10 лет, вернулся. Теперь доживаю здесь.
Одинцов ошеломленно протянул:
— Даааа… Вот это биография, я понимаю! А в Россию к нам приезжали?
— Нет, так с войны и ни разу. Сестра навещала меня несколько лет назад.
— Fin rendez-vous! — снова раздалось за спиной.
Василий Петрович встал, и, прощаясь, достал из кармана визитную карточку:
— Вот здесь мои координаты, звони Витя, если что. Я еще приеду сюда. Тебе должны адвоката дать, а насчет переводчика я позабочусь. Сейчас зайду к начальнику, поговорю с ним…
Виктор неторопливо допивал горячий чай, ощущая на себе заинтересованные взгляды узников Seine Saint — Denis. Весть о новичке молниеносно распространилась по коридорам тюрьмы. Напротив Одинцова за столом сидел мулат со странной прической на голове. Его короткие, жесткие волосы были покрашены в какой-то синевато-фиолетовый цвет, тонкие длинные пальцы пестрели наколками, и время о времени вздрагивали.
Когда Виктор бросил взгляд на руки соседа, тот усмехнулся и произнес:
— Je me sens mal…[10]
— Чего? — неожиданно по-русски ответил Одинцов.
— Je narcomane, — улыбнулся мулат и протянул пальцы русскому — Jan Templer!
— Виктор, — машинально пожав их, ответил Одинцов.
— Très bien,[11] — расплылся в улыбке Жан. Он еще что-то стал быстро говорить Виктору, но раздался громкий звонок — обед закончился. Заключенные встали, и, переговариваясь, медленно побрели в камеры.
— Attends![12] — чья то рука легла сзади на плечо Виктора.
Он обернулся.
Молодая женщина в форме, отличающейся от одежды охранников, смотрела ему в глаза. Смугловатая кожа, черные волосы кудрявой копной рассыпались по плечам, нос с чуть заметной горбинкой и глаза цвета спелых оливок придавали бы ее лицу приятное выражение.
