дозволяет и чего не дозволяет национальная честь, нежели -очутиться в беспощадных
лапах Козацкого Батька, заявившего мысль о панованье над всей Польшей.
Паны находили невозможным выдержать блокаду ни по месту, ни по запасам.
Явилась было у них мысль—провести короля тайно из обоза, чтоб он стал во главе
посполитого рушения, которое было уже в дороге,—опасная мысль, напоминавшая
resumere vires Киселя, который находился |ут же, как неизбежное злобная?' ских
совещаний. С этой ли стороны, показалась она пайцмs..неудобо-исиолнимою, или,
может бть, с той, что в таком случае
т. III.
6
42
.
они лишили бы себя возможности выбраться из западни посредством своего
готового на все избранника,—неизвестно; только было предпочтено написать от его
имени к хану.
В освобождении Ислам-Гирея из польского плена важную роль играл Владислав IV.
Опираясь на благодеяние покойного брата, Ян Казимир обещал хану свою дружбу и
незаплаченный гарач, который называл подарками. С этим письмом тотчас отправили
того самого Ногайца, который давал благой совет еще под Здочовым.
Ночь была тихая. Но войско волновал слух о намерении короля и панов уйти из
лагеря. Не умели в погибающем панском государстве сохранить и настолько тайны,
насколько между хмельничанами хранили ее мужики. Зная по бегству из-под Нилявцев,
к чему способны люди, стоявшие в Польше на высоте знатности, два ротмистра,
представители польской национальности, Белжецкий и Гидзинский, упредили
предательство предательским бегством, а третий, которого называют Литвином,
взбунтовал больше тысячи человек, объявляя, что короля нет уже в лагере. Одни стали
готовиться к бегству; другие бросились к королевским палаткам, чтоб узнать правду.
Иезуит Цецишевский, тот самый, который умудрился возвести губителей Польши на
одну высоту с её спасителем, разбудил короля и, вероятно, научил, чтб делать. Ян
Казимир верхом, при свете факелов, объезжал войско, останавливался перед каждым
полком и произносил: „Не бегите вы от меня; я от вас верно не уйду“.
Провожавшие короля паны принялись рассказывать шляхте турусы на колесах,—
что посполитое рушение приближается с огромными силами; что Татары хотят
оставить Козаков и вырубили их множество под Збаражем, а завтра соединятся с
королем и т. и. Такия убеждения, вместе с невозможностью бежать между постов
окружившего их неприятеля, остановили панику, готовую обнять все панское войско.
Радивил в своем дневнике пишет: „Только милость Божия да предстательство
